Роберт Шекли - Между Сциллой и Харибдой
Аврора первая рассказала о своей жизни, как она родилась и выросла на острове Сан-Исидро у Атлантического побережья Южной Америки, неподалеку от Арубы и Кюрасао.
— Это маленький тропический остров, очень милый, очень дружелюбный и — как бы получше выразиться? — очень безнадежный.
Ее мать Фаэнс была учительницей начальной школы и возлагала большие надежды на детей — очаровательную малышку Аврору и аккуратиста Калеба, родившегося на четыре года раньше сестры. Аврора выросла на острове, в обстановке пасторальной бедности, одинаковой по всему миру, без отца — то ли сбежавшего, то ли безвестно умершего, никто толком не знает, — но под заботливой опекой многочисленных тетушек и дядюшек. Скоро она стала высокой, стройной, миловидной, светлокожей девушкой, в четырнадцать лет снимавшейся для островной газеты, а в шестнадцать победившей на конкурсе красоты Малых Антильских островов и получившей бесплатную поездку в Майами Там она без особого труда нашла работу фотомодели. Но обстановка пришлась ей не по нраву. Переняв американский идеал, она стала сама выбирать друзей, отсеивая тех, кто ей не нравился. Тянулась к культуре, о которой читала в школе. В Майами культура сводилась к латиноамериканским танцевальным ансамблям и центральноамериканским поэтам. Музыка была великолепна, но поэты оказались не на высоте. В итоге любовной истории отправилась в Нью-Йорк.
— Нашла работу. Познакомилась кое с какими людьми. Встретила Макса. Это произошло года два назад. И вот я здесь.
Теперь подошла очередь жизнеописания Хоба, и он вкратце осветил узловые события. Вырос в небольшом поселке в Нью-Джерси. Отец был страховым агентом, мать — библиотекаршей. Окончил высшую школу, служил в Корее, после демобилизации поступил в Нью-Йоркский университет. Вскоре после окончания с расплывчатым дипломом неоперившегося юнца, не знающего, чем хочет заниматься, отправился в Европу. Но когда ступил на Ибицу, картина прояснилась. Край его мечтаний. Следующие пятнадцать лет провел там и мотался по Европе.
И, конечно, фазенда. На этом предмете он задержался, рассказал о проблемах с платежом, расписал ее многочисленные достоинства.
— Должно быть, чудесно так любить хоть что-то, — заметила Аврора.
— О, это не совсем любовь, — возразил Хоб и тут же подвергся жесткому нажиму с требованием объясниться. — Ну, я имел в виду, да, я люблю это место, но не потому, что оно так притягательно, а потому, что это дом, родина.
— Мы в чем-то похожи, — промолвила Аврора. — Вы избрали собственную родину. А я свою еще не нашла.
На этой высокой ноте они перешли на «ты» и обменялись адресами и номерами парижских телефонов. Потом было кино, потом завтрак, потом еще кино, потом тихий час, а потом объявили:
— Пожалуйста, пристегните ремни. Через десять минут самолет приземляется в аэропорту де Голля.
Глава 34
Они сонно проковыляли в аэропорт — было уже 22.34 по парижскому времени, — прошли через иммиграционную службу, затем таможенник махнул им, чтобы не задерживались. В просторном зале за таможней толпились встречающие.
— В том числе люди с табличками. Одна из них гласила: «Хоб Дракониан — Аврора Санчес». Они подошли к человеку с табличкой. На нем была шоферская фуражка, но вместо традиционного темно-синего костюма профессиональных водителей — бежевый. Чуть за двадцать, черные курчавые волосы, на щеках густая щетина, усы торчком. На щеке большая родинка, да вдобавок с верхней губой JLJO-TO не в порядке — похоже, скверно сшитая заячья губа. То ли араб, то ли уличный апаш откуда-то из южной Европы.
— А где мистер Розен? — спросила Аврора, озираясь.
— У себя в отеле.
— Почему он не приехал встретить нас? — не унималась Аврора.
— Про это я ничего не знаю. — В голосе шофера сквозил арабский акцент Магриба. — Они в агентстве просто велели мне вас забрать. — И куда отвезти?
— В отель мистера Розена. Или куда вы сами захотите. — Это в духе Макса, — заметила Аврора. — Сам не показывается. Зато всегда машину присылает, и то ладно. Вслед за шофером они вышли из центральных дверей аэропорта. Автомобиль — довольно потрепанный «Мерседес» не первой молодости — стоял у тротуара. Хоб вспомнил, как Келли встречал его в Портовой администрации. Похоже, профессиональные водители могут припарковать машину где только пожелают.
На переднем пассажирском сиденье находился еще один человек, помоложе шофера, смуглый, усатый, облаченный в темный бесформенный костюм.
— Это мой кузен Али, — пояснил шофер. — А я Халил. Энергично кивнув, Али выбрался из лимузина, подхватил чемоданы и уложил их в багажник. Потом что-то быстро, заискивающе проговорил по-арабски.
— Он надеется, что вы будете не против, если он останется здесь, — пояснил Халил. — Он любит слушать радио. Он только что приехал сюда из Таманрассета. — Халил закатил глаза, чтобы показать, что Али то ли темный, то ли слабоумный, то ли, как порой бывает, и то и другое сразу. Все четверо уселись в «Мерседес» и скоро уже мчались по шоссе в сторону Парижа.
Глава 35
Недавно пробило одиннадцать. Хоб следил, как наплывают знакомые дорожные знаки, указывающие направление на различные пункты назначения, среди которых Париж — самый видный. На шоссе царило оживленное движение, изрядную часть транспортного потока составляли грузовики дальнего следования из Бельгии и Голландии. Сидевшие впереди Халил и Али хранили молчание, наблюдая за дорогой. Из приемника шелестела арабская музыка. Откинув голову на спинку сиденья, Аврора прикрыла глаза. Машина гипнотически скользила в коконе быстрого потока дорожного движения. Успокоительное покачивание убаюкало Хоба, и внезапный стремительный рывок «Мерседеса» вперед стал полнейшей неожиданностью.
Хоба вдавило в сиденье. Не без труда сев прямо, он спросил:
— В чем дело?
Аврора охнула. Али, обернувшись с пассажирского сиденья, продемонстрировал небольшой вороненый автомат, нацеленный не совсем на них, но и не совсем в сторону. Они будто стали участниками театрального представления, ситуация двусмысленная и, судя по всему, склоняющаяся в зловещую сторону.
— Спокойно, — с акцентом по-английски выговорил Али. — Мы имеем компания.
Заметив уголком глаза что-то цветное, Хоб обернулся и увидел ярдах в тридцати позади красно-синюю мигалку полицейской машины. Секунду-другую его рассудок просто отказывался принять вытекающие отсюда выводы.
— Притормозите, — раздраженно бросил Хоб.
Халил продолжал разгоняться, затем резко вывернул баранку вправо. Машина метнулась по выездной эстакаде, ведущей на бульвар Обервильер. Шедший позади полицейский автомобиль резко затормозил и, грохнувшись о бордюр, ухитрился последовать за ними на эстакаду, завывая сиреной.
