Владимир Кузнецов - Лед
— Хотите свалить все на FLQ? — поинтересовался Патрик. Деккер снова улыбнулся — в этот раз не разжимая губ.
— Свалить? Плохое слово. Там везде их граффити. Совсем свежие.
— А если бокор спросит местных духов?
— Они подтвердят, — кивнул Адам. — Духи вообще много чего подтвердить могут. От того им и веры нет. Особенно, когда нет веры бокорам, которые с духами разговаривают.
Патрик непроизвольно кивнул. Многие колдуны-официалы были выходцами из Луизианы, штата, в котором французские корни были так же сильны, как и в Квебеке. Сейчас, когда национальное движение в провинции набирало силу, и все активнее действовал Фронт Освобождения Квебека, бокорам-франкофонам доверяли все меньше.
— Ладно, — Деккер поднялся со своего места и снова протянул руку для пожатия, — пойду я. Береги себя приятель. Еще увидимся.
Патрик устало прикрыл глаза. Появление еще одной фигуры в этой и без того запутанной партии, не добавляло ему спокойствия и уверенности. Больше всего беспокоило то, что Деккер так и не высказал своего интереса в этом деле. А интерес был, и, судя по всему, не праздный.
Энфорсер появился спустя полчаса после того как ушел Деккер. Это был крупный мужчина с темными, вьющимися волосам, крючковатым носом и топорщащимися черными усами. Черная форма, расцвеченная рыжей медью пуговиц и застежек, сидела на нем как влитая, а темные перчатки казались второй кожей.
— Жульен Риде, отдел уголовных расследований. Как вы себя чувствуете, месье Руа? — по-французски обратился он. — Я видел вашу последнюю игру. Неплохо.
— Мы проиграли, — возразил Патрик. Энфорсер сморщил лоб.
— Разве? А, ну да. Но играли весьма недурно, я вам скажу. Очень зрелищно.
— Спасибо, — не стал спорить Патрик. — Чем могу вам помочь?
— Хочу записать ваши показания по этому делу, — энфорсер достал из поясной сумки блокнот и карандаш, раскрыл блокнот на чистой странице и тщательно наслюнявил карандаш. — Очень неприятная ситуация. Застрелили человека — прямо на улице. Две пули в грудь, умер на месте. Среди бела дня.
— Я слышал выстрелы, — сказал Патрик. — Но не видел, как стреляли.
— Где вы были в этот момент? — тут же взялся за дело Риде.
— Лежал на земле лицом вниз.
— Как далеко от места стрельбы?
— Не знаю. Я в тот момент плохо соображал. Наверное, близко. Я не могу сказать точно.
— Я понимаю. А вы можете припомнить, сколько человек на вас нападало?
Патрик задумался. Этот вопрос Деккер не упомянул, значит, есть смысл сказать правду.
— Один. Второй остался сторожить. Потом были выстрелы, а потом я потерял сознание.
— Можете описать того, кто напал на вас?
Патрик снова задумался. Он точно видел, что Джастифай получил пулю между глаз. И Деккер об этом говорил. А еще говорил, что о Джастифае спрашивать не будут. Знал, что труп не найдут? Сам спрятал его или вмешался кто-то еще — союзник Джастифая или кто-то третий? Вопросов было много, а ответов не было совсем.
— Я не успел разглядеть его. Все случилось слишком быстро.
Риде кивнул, сделав пометку в своем блокноте.
— Понимаю. Может хоть что-то? Детали одежды, особые словечки? Говорил по-английски или по-французски?
— Английский. И еще он был высокий. Как я или даже выше.
— Какого сложения?
— Не знаю. Обычного. Не толстяк и не особо худой.
— Возраст можете назвать?
— Средних лет, пожалуй. Не старик, это точно.
— Во что был одет?
Энфорсер знал свое дело и, наверное, догадывался, что Патрик знает больше чем говорит. От этого начинало неприятно холодить в животе.
— Одет? Не помню. Какая-то куртка или пальто… Фетровая шляпа, самая обыкновенная. Обычно был одет, как все.
— Знаете, это очень странно, — задумчиво постучав кончиком карандаша по подбородку заявил Риде. — Дело в том, что второй убитый был, хм, не самым обычным. Одеждой он скорее походил на бродягу, бродягу явно не здешнего. Коронер считает, что убитый был американцем. Вы говорите, что один напал на вас, а второй остался сторожить?
— Да, — кивнул Патрик.
— И вы никак не запомнили того, второго?
— Нет, не запомнил.
Энфорсер снова постучал по подбородку карандашом, задумчиво глядя поверх Руа.
— Я могу предположить, что убитый американский бомж — случайная жертва. Тогда оба нападающих скрылись, и на одном из них висит убийство. Только это не очень вяжется с граффити FLQ, который они оставили после себя… Говорите, напавший на вас говорил по-английски? Может, с акцентом?
— Нет, — покачал головой Патрик, — Мне показалось, он говорил чисто.
— Чисто, как американец? — прищурился Риде.
— Не знаю. Возможно. Мне было очень больно, и я… смутно помню, как именно он говорил.
— Да, конечно-конечно, — сочувственно кивнул Риде. — Я понимаю. Просто пытаюсь докопаться до истины. Знаете, работа такая.
— Это хорошая работа, — согласился Руа. Энфорсер улыбнулся — одной половиной рта, так что получилось странное выражение, которое Патрику было непонятно.
— Работа хуже некуда, — он перевернул страницу блокнота, что-то быстро записал, вырвал лист и протянул Патрику. — Вот мой номер телефона. Вспомните что-то еще — позвоните.
— Хорошо, — кивнул Руа, забрав бумагу. Риде поднялся и направился к выходу.
— Удачи в следующей игре, — сказал он уже в дверях.
— Вряд ли я смогу играть, — ответил Патрик. Странно, только сейчас, произнеся это, он понял, что его не особенно беспокоит, сможет ли он играть или нет. Удивительно.
Дверь за энфорсером закрылась. Патрик некоторое время изучал ее, е в силах отвести взгляд и сконцентрироваться на чем-то другом. Интересно, его когда-нибудь по-настоящему волновала игра? Или он просто воспринимал ее как естественную, ключевую часть своего существования? Теперь, когда в его жизни появились более важные вещи, сможет ли он вообще о ней думать? В голове всплыли слова многократно повторенные ему во снах странным парнем с картами: «Ты хоккеист — вот и играй в хоккей. Для того ты и был отправлен сюда». Сейчас он явно занимался чем-то другим.
«Может, стоило рассказать все, как говорил Деккер? — против воли мысли вернулись к последним событиям. — Я почти так и сделал. Почти. Я не рассказал о французах, и тут вышла нестыковка. Энфорсер должен был догадаться, что граффити сделаны для отвода глаз».
Фронт Освобождения Квебека был полулегальной организацией экстремистов, родившейся под прессом англоязычных канадцев, десятилетия бывших на первых ролях в провинции. Руководящие должности, официальные назначения, доминанта английского языка… Большинство франкофонов его просто не знали и от того едва ли могли рассчитывать на любую работу кроме физической. Кто-то предпочитал бороться мирными методами, но всегда находились и те, кто желал изменить ситуацию быстро и жестоко.
