Сергей Нокс - Обреченные души (СИ)
Сегодня в соборе было чрезвычайно людно. Стоял страшный гул. Казалось, что весь Вэйтстоун собрался в этих стенах: крестьяне, ремесленники, купцы, стража, вельможи. Народ ютился, где только мог. Вдруг раздался грохот – опустился дверной засов. Две боковые двери напротив помоста, сходных со стенами, медленно отворились. Из скрытых комнат начали выходить люди в странных одеяниях. Первыми были послушники – бритоголовые чисто-выбритые юноши в белоснежно-белых жилетках с золотыми ангелами на спине, накинутых на белую рубаху, ниспадавшую, как платье, до самого пола. Послушники вставали возле помоста, друг напротив друга, в руках они держали по свече. Всего их было десять человек. Следом за ними вышло по двое послушников Нэраэля из каждой двери. Первые были с обшитыми золотым ангелом красными плащами, а шедшие за ними - с синими плащами. Один нёс небольшой золочёный таз с каким-то янтарным маслом, а другой две пустых золотых чаши. Затем из левой двери в чёрном плаще вышел мужчина средних лет с вьющимися до груди чёрными волосами и красивой аккуратной бородой, за ним в синем плаще юноша с короткими тёмно-русыми волосами, торчащими на затылке и густой чёлкой свисавшей до густых чёрных бровей, под которыми блистали изумрудно-голубые глаза. Третьим, в белых одеждах, бритоголовый, чисто-выбритый, следовал сын императора Тóральд, кареглазый юноша лет двадцати, скуластый с острым носом и слегка выпирающим вперёд подбородком. Из правой двери в это время в чёрных плащах и накинутыми на голову капюшонами вышло двое мужчин и женщина. Впереди шёл глава культа Нэраэля – Отец Патрир, полностью посвятивший себя служению. Из-под капюшона виделась светло-русая прядь волос с проседью и длинная борода, заплетённая в косичку. За отцом Патриром следовала зрелая женщина с уложенными на затылок каштановыми волосами, которые свисали у неё до пояса. На невысоком широком лбе красовался золотой узорчатый венец с ангелом посередине. На скуластом лице женщины не было ни одной морщинки, губы горели алым, будто лепестки роз, а карие глаза, пристально выглядывавшие из-под каштановых пышных бровей, в сочетании с небольшим остреньким носом были полны загадочности и незыблемого спокойствия. Третьим, вновь с накинутым на голову капюшоном в том же чёрном одеянии, следовал худощавый, но плечистый пожилой мужчина с седыми волосами, которые свисали ниже груди и длинной седой бородой, заплетённой в косу. Из-под плаща виднелась узорчатая серебряная рукоять, эфес которой был выполнен в форме ангела простирающего руки к небу.
Наступила тишина. Казалось даже время застыло, когда на помост ступил Отец Патрир, женщина с каштановыми волосами – Мать Летри́на, седой мужчина с необычным мечом в серебряных узорчатых ножнах – Отец Хрон и мужчина с вьющимися чёрными волосами – Отец Мáлиос.
- Сегодня, - начал громким восторженным голосом Патрир, - в нашем братстве появился ещё один благородный муж, предавший своё сердце, разум и душу нашей святой Обитель. Вздымайся же на помост, сын Торальд, - пригласил юношу Отец Патрир, при этом бросив грозный взгляд в сторону юношей в синих плащах, которые, словно каменные, недвижимо стояли перед послушниками и держали золочёный таз и кубки. Торальд взошел на помост и встал, опустившись на колено, перед Отцом Патриром, глядя ему прямо в серо-голубые глаза.
- Считаешь ли ты себя, сын Торальд, достойным называться нашим братом? – с суровым взглядом задал вопрос Отец Патрир.
- Я достоин лишь любить наше братство и быть ему преданным, как самому себе, - отвечал с гордостью Торальд, не опуская глаз от взора мужчины.
- Считаешь ли ты себя, сын Торальд, достойным нашей Обители? – вновь задал вопрос Отец Патрир.
- Пока я не заслужу уважения и любви нашего братства, я не достоин.
- Считаешь ли ты себя, сын Торальд, достойным плаща и меча?
- Пока не проявлю справедливость и благородство, я не достоин.
Отец Патрир с довольным взглядом посмотрел на юношу.
- Встань, сын Торальд, отныне ты обязан стоять на коленях лишь пред Отцом нашим Всевышним и более не перед кем.
- Сбрось одежду, сын Торальд, - спокойным нежным голосом произнесла Мать Летрина.
Торальд сбросил с себя одеяние и остался стоять перед толпой обнажённым. В это время один из юношей в синем плаще преподнёс Летрине золотой таз с ароматным янтарным маслом. Женщина внимательно оглядело молодое крепко-слажённое тело Торальда и, вытащив литой гравированный нож из-за пояса, вложила ему в правую руку.
- Кто ты, юноша? – спросила сурово Мать Летрина, сдерживая восхищённую улыбку.
- Я Торальд, сын Нэраэля, его верный слуга и неотступный защитник, - произнёс твёрдо юноша, после чего неглубоко перерезал себе левую ладонь литым кинжалом, терпя жгучую боль от соли, которая была на лезвии. Последователь Нэраэля в синем плаще подставил золотой таз под капающую с раны кровь. Не прошло и минуты, а масло загустело, поменяло свой янтарный цвет на бурый, и вместо сладкого возбуждающего аромата запахло гнилым мясом.
- Готов ли ты, сын Торальд, никогда не придаваться сладострастию, зная, что твой разврат приведёт к позору Всевышнего Отца? – вопрошала спокойным нежным, но требовательным тоном Мать Летрина.
- Клянусь, что поступки мои не приведут к позору нашего Отца Всевышнего! – отвечал твёрдо и с непоколебимостью Юноша.
В ответ Летрина окунула палец в бурое масло и грациозным движением руки нарисовала руну на груди Торальда.
- Готов ли ты, сын Нэраэля, отказаться от чувств и следовать пути разума, дабы не огорчать Отца Всевышнего?
- Клянусь следовать лишь голосу разума и обходить стороной пропасть чувств.
Теперь Летрина нарисовала руну на лбу и щеке Торальда.
- Готов ли ты, сын Торальд, забыть бесстрашие и неизменно следовать заведомой цели, дабы Отец Всевышний был горд тобой в полной мере.
- Клянусь, не поддаваться страху и дурманящим сомнениям, чтобы не было стыдно за меня Отцу Всевышнему.
Теперь Летрина нанесла по небольшой руне на плечах и бёдрах Торальда.
- Готов ли ты, сын Нэраэля, быть верным братом и нести добродетель и правильность в этот мир, дабы Отец Всевышний наш не испытывал гнева?
- Клянусь, пребывая в смирении, посвятить жизнь заступничеству, искореняя зло и неправду в этом мире, чтобы Отец наш Всевышний не думал гневиться на простой непросвещенный люд.
Летрина обошла Торальда и нарисовала во всю его спину последнюю руну.
- Теперь, ты среди нас, сын Торальд, - с довольной улыбкой произнесла Мать Летрина и горячо поцеловала юношу в лоб. В тот же миг на помост взошёл ещё один последователь культа Нэраэля и преподнёс Отцу Малиосу две золотых чаши. Мужчина вытянул из-под плаща золотое кадило и насыпал в него сначала из первой чаши какой-то серо-зелёный порошок, а затем из другой чаши, растерев в пальцах, сухие тёмно-зелёные листья душистой травы. После этого Малиос отошёл за спины своих собратьев к двухметровой золотой статуе ангела с расправленными крыльями, щитом и мечом в руках, взял из чугунка, стоявшего под ней, тлеющий уголёк и положил его в кадило. Подойдя к Торальду, мужчина со всех сторон начал окуривать его. Душистый дым окутал юношу, загустел, но уже через минуту рассеялся, а бурое масло на теле каким-то невообразимым чудом исчезло.
