Арина Воронова - Дети Брагги
Неожиданно, будто потеряв управление, «Квельфр» заметался по волнам.
— Ньорд, должно быть, забрал отца и добрую половину гребцов, — с опустошенным спокойствием сказал голос за плечом Грима, и, обернувшись, он увидел позади себя Сигварта с Галогалланда.
Разбушевавшиеся волны будто отрезали «Линдормр» от преследователей, непривычные к морю франки не знали, как преодолеть разыгравшиеся волны. И те же самые волны, с удвоенной яростью бросавшиеся на берег, не пускали франкские коги в бухту, но они же с неспешной настойчивостью крушили сейчас «Квельфр». У головы дракона снова возникла чья-то голова — Бранр!
Ставший за кормчего скальд, очевидно, собирался уходить на юг, собрав в еще держащийся парус, насколько удастся, силу восточного ветра. Да, уж Бранр едва ли станет сложа руки ждать смерти, усмехнулся про себя Грим, но промолчал, чтобы не спугнуть удачу скальда. Даже с такого расстояния было видно, как подергивается рыжая борода Бранра — скальд выкрикивал приказы, проклинал испуганных или нерадивых. Ветер доносил лишь какие-то рваные выкрики. Из того, что Грим смог разобрать, угрозы скальда явно не сулили ничего доброго. Немногочисленные темные фигурки сгрудились у канатов.
— Ну же… — хотела было крикнуть им что-то в помощь Карри, но осеклась, вспомнив, что крик ее все равно не будет услышан.
Фигурки завозились быстрее, и наконец изодранный парус высвободился из канатов, развернулся, подхватил ветер, надулся, выгнулся.
Когда драккар внезапно рванулся назад к побережью Гаутланда, Бранр выкрикнул какой-то новый приказ, затем еще и еще, фигуркам удалось развернуть мачту, и «Квельфр» понесся по ветру. Еще пару мгновений, и корабль уверенно пошел новым курсом, набирая скорость, оставляя широкий белый пенистый шлейф за кормой. Драккар уносился все дальше от отмелей Гаут-Эльва, стремясь обогнуть закрывающий бухту небольшой мыс и выйти в открытые воды пролива.
— Они должны были попытаться. Бранр и впрямь не привык сидеть сложа руки. Но далеко им не уйти, — мрачно осадила радость Скагги морской конунг Карри Рану.
Несколько минут спустя даже лишь однажды ходившему в море Скагги стало ясно, что она права. Бранру не выиграть этой игры с течением. Уже дважды он пытался заставить голову дракона повернуть в море, уже двое из гребцов «Квельфра» присоединились к нему у рулевого весла, остальные с трудом удерживали под ветром мачтовые канаты, пока смоленые веревки не запели на ветру, как железные струны. И оба раза волны вздымались, беспощадно налегали на нос корабля, пока драконья голова не отклонялась, поколебавшись из стороны в сторону, назад. Весь «Квельфр» содрогался в этом противоборстве ветра, человеческой воли и моря.
Бранр попытался снова, вернул драккар на курс, параллельный побережью, разгоняя корабль для очередного рывка к безопасности открытого моря.
Но удалось ли ему? Скагги показалось, что драккар идет будто бы не вровень с берегом. Даже для его неопытного глаза, на этот раз было что-то не так, будто бы что-то изменилось: ветер сильнее, круче волны, или, может, прибрежное течение накрепко вцепилось в днище корабля. А Бранр был еще у весла, еще кричал приказы, подгоняя к какому-то еще маневру, драккар еще несся вдоль берега, но нос его понемногу, метр за метром, поворачивался. И вот уже желтая отмельная полоса всплыла в опасной близости к шлейфу за кормой. Было очевидно, что корабль сейчас…
Ударится.
Еще какое-то мгновение назад, драккар летел во весь опор, а в следующую секунду нос его врезался в неподатливую гальку. Тут же преломилась, вырвалась и, описав дугу, рухнула перед кораблем мачта, забрав с собой половину корабельной дружины. Настланные внахлест доски корпуса драккара выскочили из пазов наружу, впуская набегающее море. В мгновение ока весь корабль раскрылся как распускающийся цветок. А потом исчез, оставив по себе лишь канаты, сиротливо мечущиеся вокруг мачты, как бы указывая место, где он был. И снова, на этот раз уже необратимо, закачались на воде обломки и щепы.
На равнодушную отмель накатил новый вал и, миновав ее, часть обломков оставил на берегу, другие же утащил с собой в море.
Один из них — голова.
Рыжая.
Бранр покачался на волнах, глядя на прибрежные скалы, потом повернулся посмотреть на далекий «Линдормр».
— Сможешь подвести корабль ближе к нему? — спросила у кормчего Карри.
Позади нее раздался возмущенный шепот, но наследница Асгаутов обернулась к воинам с таким лицом, что ни один не осмелился возразить ей вслух.
— Опасно, — глядя ей в глаза, медленно и отчетливо проговорил кормчий. Боюсь, нас может постигнуть участь «Квельфра».
В словах Торарина не было ничего оскорбительного. Нет в страхе позора для кормчего, когда ведет он корабль. Сколько раз спасали драккары предчувствия кормчих, и лишь они одни в праве перечить хозяину корабля.
Взгляд Карри намертво сцепился со взглядом Торарина, лицо мертвенно побелело.
— Ты будешь пытаться?
Скагги перевел взгляд на качающуюся в волнах рыжую голову. Бранр, похоже, решился и поплыл вперед, отбрасывая в сторону воду мощными взмахами рук. Потом он неожиданно остановился, глянул через плечо.
— Рассчитывает течение, — ответили на невысказанный вопрос Карри Торарин, — будем надеяться, что он все рассчитал правильно и что его вынесет ближе к нам. Что ж, если Ньорд будет к нам милостив… Вот только хватит ли сил у этого скальда?
Тогда голова Мимира молвила мудрое слово и правду сказала, что руны украсили щит бога света, копыто Альвсинна и Арвака уши и колесницу убийцы Хрунгнира, Слейпнира зубы и санный подрез, лапу медведя и Брагги язык, волчьи когти и клюв орлиный, кровавые крылья и край моста, ладонь повитухи и след помогающий, стекло и золото и талисманы, вино и сусло, скамьи веселья, железо Гунгнира, грудь коня Грани, ноготь норны и клюв совиный.
(Речи Сигрдривы, 14–18)
Приветствуй руну победы, о воин, но помни, что заключенный в ней град, лишь тогда громом приветствия станет, коль к разрушению волю стихий, хаос ты обуздать найдешь в себе силы; исполинам из инея и бед кузнецу будет осторожен: руна могучий взрыв вызывает. Хагаль замкнутый круг разомкнет, чтоб старое новому место свое уступило.
Он увидел пред собой темное поле, за дальний край которого, обрывавшийся будто бы в инеистую пропасть, катился пурпурный шар закатного солнца. Само поле казалось неровным, изрытым, но если прищуриться, поле приблизится… По всему этому бесконечному полю виднелись груды тряпья, каких-то лохмотьев, костей и даже шкур. В прорехи некогда роскошных одеяний проглядывали белые черепа, среди пожухлой травы зубьями чудовищной гребенки торчали ребра. И каждая из этих груд падали была усеяна черными пятнами.
