Ольга Елисеева - Сокол на запястье
Женщина быстро пришла в себя и схватилась за меч. Ее не смущало то, что Македа почти вдвое крупнее. Однако стражницы не допустили схватки. Что такое смерть раба? Пустяк. Об этом даже никто не спросит. А вот если Македа убьет сестру царицы… Одна из охранниц дула в золотой свисток, висевший у нее на шее, пока щеки не лопнули. Прибежавшие со двора всадницы помогли растащить Бреселиду и ее чертыхавшуюся противницу, которой царская сестра уже рассекла бровь.
Делайс все это время держал на руках неподвижное тело Пелея и никак не мог поверить, что и друг его бросил. Ужас одиночества придавил сына архонта каменной плитой. И пока Бреселида не плеснула ему в лицо воды из тазика для мытья рук, он не пошевелился.
Хоронили Пелия они вдвоем. В Горгиппии был очень тихий некрополь за городской стеной — холм весь поросший невысокими соснами. Сухая и мягкая земля песком осыпалась под лопатой. Погребальный костер горел долго, и за все это время ни Делайс, ни Бреселида не сказали друг другу ни слова. Склепа гоплит не удостоился и его почерневший прах был опущен в небольшую известняковую урну, а затем зарыт на склоне холма с видом на залив.
— Наверное, ему бы здесь понравилось. — всадница размазала слезы тыльной стороной ладони.
— Ему бы понравилось дома. — возразил Делайс.
— Ты скоро попадешь домой. — Бреселида вздохнула. — Переговоры уже начались. Я завтра уезжаю к Тиргитао. Надеюсь вернуться не с такими плохими новостями, как в этот раз.
Она вернулась только через месяц, исхудавшая и вся какая-то помятая, хотя дорога через пролив летом вовсе не была через чур утомительна. И снова сердце пленника сжалось при одном взгляде на вестницу — такие несчастные люди не приносят добрых новостей.
— Я не знаю, как сказать тебе… — она мялась в дверях его покоев, и Делайсу показалось, что повторяется дурной сон. Вот только Пелея теперь рядом с ним не было.
— Переговоры сорваны? — в груди у сына архонта похолодело. Он встал с ложа, отложив блюдо с ломтиками дыни.
— Нет. Напротив. Прошли очень успешно. — всадница прятала глаза.
— Купцы не вспомнили обо мне? — губы Делайса сложились в саркастическую усмешку. — Я же говорил…
— Вспомнили. Очень даже вспомнили. — прервала его Бреселида. — Между Пантикапеем и царицей меотов вновь заключен союз, — она запнулась, и Делайсу стало совсем нехорошо, — скрепить который по обычаю решено браком нового властителя города и Тиргитао.
Пленник пока не слишком понимал, какое это к нему имеет отношение.
— Ты наследовал отцу в обоих случаях. — в упор глядя на него, наконец, выговорила Бреселида. — Народное собрание даровало тебе титул «археонакта», это не совсем архонт, а как бы…
— Может быть, ты не будешь переводить мне койне? — взвился Делайс.
— По нашим законам ты — царь. — продолжала Бреселида, решив сразу выговорить ему все до конца. — Тиргитао не отпустит тебя жить в Пантакапей, она не хочет больше столкнуться с предательством союзника и мятежом колонистов. Ты останешься здесь. Купцов это особенно устраивает.
— Почему? — почти машинально спросил он.
— Потому что твой отец слишком долго выкручивал им руки, теперь они хотят править в городе всем базаром. — в ее голосе слышалось нескрываемое раздражение. — Тиргитао прекрасно понимает, какие выгоды ей это сулит. За год-два Пантикапей ослабеет и станет легкой добычей для скифов. К кому тогда обратятся твои соплеменники? К великой и могущественной Тиргитао. А она потребует в оплату за помощь уже не союза, а полного подчинения. — Бреселида сокрушенно развела руками. — Я ничего не могу для тебя сделать. Отныне ты царь и муж моей сестры.
— А меня… спросить… — с трудом выговорил Делайс, потом махнул рукой и быстро зашагал во внутренние покои, чтоб ни Бреселида, никто другой не видели душившего его отчаяния.
Пленник повалился на кровать, вцепился зубами в шерстяное покрывало и до отказа забил его в рот. Эта проклятая тюрьма должна была стать для него домом! О Тиргитао он вообще не думал. Такое казалось выше сил. Родной город предал его. Здесь к нему сносно относилась только Бреселида. А Бреселида… тут воспаленное сознание Делайса прорезала дикая мысль… а Бреселида при своем удивительном влиянии на сестру сделала все возможное, чтоб навсегда оставить его Горгиппии.
В этот миг он ненавидел всех.
— Напрасно ты думаешь о ней плохо. — раздался с подоконника до отвращения знакомый голос. — Да, это она повернула переговоры на обсуждение твоей особы. Но только после того, как узнала, что Тиргитао намеревается убить тебя сразу после заключения нового союза — царица уверена, что ты будешь мстить за отца.
— Ама вава. — Делайс не без труда вытянул одеяло изо рта. — Она права, я говорю. — пленник обернулся к окну и с нескрываемой неприязнью уставился на пляску солнечных зайчиков, которые в этот миг приняли форму человеческой фигуры.
— И все же Бреселиде ты в который раз обязан головой.
— Я предпочел бы…
Золотой лучник не дал ему говорить.
— Здесь предпочитаю я. — сухо отрезал он. — Мне нужно было, чтобы ты очутился здесь. Мне нужно было, чтобы ты стал царем.
— У этих… драных кошек? — вспылил Делайс. — После того, как они убили моего отца? Загнали, как дичь, на священной охоте…
— Именно после этого. — невозмутимо подтвердил Аполлон. — Пережитая боль не позволит тебе отвернуться от боли других.
— Может, я еще должен…
— Нет, любить Тиргитао ты не обязан. — возразил солнечный лучник. — Я забросил тебя в самое сердце земель, где безраздельно властвует Великая Богиня. Она уже отметила тебя своей ненавистью, и ты будешь с ней бороться, хочешь этого или нет.
И без того бледное лицо Делайса сделалось еще белее.
— Бреселида — твоя единственная опора. — продолжал Аполлон. — Она тоже ненавистна Трехликой, потому что не любит крови. Можешь ей доверять.
«Ну, доверять я здесь никому…»
— Это твое дело. — оборвал собеседника Феб. — Главное, сделай здесь то, что твой отец только начал в Пантикапее, разрушив святилище Гекаты.
— Но как я… выживу… среди этих сумасшедших баб, поклоняющихся смерти?
— С тобой будем я и моя флейта… — рассмеялся гипербореец, и прежде чем Делайс успел сказать еще хоть что-то, золотая фигура на окне вновь рассыпалась на множество беспорядочно скачущих по полу солнечных зайчиков.
Пеан 2
АМАЗОНКИ
Аполлон был богом предусмотрительности. Прежде чем отправиться на север, он решил посетить Ареса — покровителя амазонок. Они не были друзьями. Тугодум, как и все вояки, названный сын Зевса завидовал сообразительности солнечного лучника. Пока Арес, глядя в небо, думал: «Вот летят галки,» — Аполлон успевал определить погоду на неделю вперед и наплести с три короба предсказаний для тех, кто верил в его болтовню.
