Дмитрий Вернидуб - Корона Лесной феи
После допроса архивариуса Громовержец переменился в лице. Клюкл утверждал, что посланник Грейзмогл вовсе не пропал без вести во время морского сражения. По словам архивариуса, после очередного военного совета на борту «Хранителя» Гуго, по обыкновению, заперся в каюте. Неизвестно, что там произошло, но посланник вдруг вылетел за дверь и, сверкая «огненными глазами», быстро направился к шлюпке, собираясь плыть на «Чертополох». Там его интересовала только дверь волшебного перехода. «В Расши-и-р, в Расш-и-и-р!» — как завороженный повторял он.
— Наверное, посланник свихнулся, — предположил Хрюкл. — А может, и в самом деле испугался предстоящего сражения?
Олли покачал головой.
— Нет, не думаю. Кажется, над нашим Расширом нависла тень, такая же темная, как над Эль-Бурегасом. Все! Времени на сомнения больше нет. Похоже, настал момент Последнего заклинания.
Болто открыл рот и недоумевающе развел руками, поднимаясь в воздух за крылатым Виндибуром.
* * *Посмотрев вслед летящим к берегу друзьям, Нури решительно перехватил свое нетеряемое оружие и пошел в направлении кают-компании. После ремонта в ней установили дверь волшебного перехода.
Орбуж давно почувствовал неладное, наблюдая за Грейзмоглом. Гном гнома чует лучше, чем кто-либо другой, особенно, когда не доверяет своему сородичу. Но больше всего Нури насторожило то, что посланник покинул корабль в самый ответственный момент, когда он, согласно своему положению, должен был следить за порядком в разношерстном войске Коалиции, устраняя недопонимание между представителями разных народов. Его не смогла остановить даже возможность приписать себе как можно больше заслуг во время морской битвы. Такое пренебрежение своими обязанностями и чувством собственной значимости шло вразрез с характером опытного царедворца.
Нури решил лично проверить, что затеял «свихнувшийся» посланник. Хоть Олли с Четырбоком и запретили ему участвовать в битве, но зато никто не мешал быть на стороже. Обезопасить своих друзей от проделок соплеменника он считал делом чести.
Орбуж никому ничего не стал говорить. Он прихватил свой медальон, нетеряемую алебарду и шагнул в переход. За хозяином проворно шмыгнула Сапфира.
Подозрения друзей подтвердились: следы Грейзмогла обнаружились в Норном поселке. Как ни старался Гуго остаться незамеченным, от глаз двух любопытных выдр ему спрятаться не удалось. Две неразлучные сестры и подружки, встретив Нури на пути в Норный поселок, немедленно принялись сплетничать с Фирой о «том жутком толстом гноме, которого даже повар боится». Оказалось, что «он вместе со своими недолеченными прихвостнями шпионит за домом папаши Уткинса.»
— Он недавно-с в лесу объявился, — кивали выдры, — сами слышали-с от хромого хорька. А теперь глазищами светит-с в хозяйском саду. Того и гляди-с, с-стащит что-нибудь. Мы-то знаем, точно-точно-с…
Выдры оказались на редкость прозорливы. Убедившись, что никого в доме нет, Грейзмогл послал Кривого Кида и Горшечника, приказав все обыскать и принести «проклятую корону». Сам Гуго остался в саду.
Нури и Фира подоспели как раз в тот момент, когда похитители с шумом выскочили из дома. Шипя и подвывая, они перекидывали диадему из рук в руки. Волшебная вещица раскалилась докрасна, сопротивляясь наглому воровству.
Бросив драгоценность к ногам посланника, подручные в ужасе попятились. Таким патрона они еще не видели. Лицо Грейзмогла исказил жуткий оскал, глаза горели словно угли, а сам он стал как будто выше ростом. Зарычав, Гуго выхватил меч, высоко подкинул диадему носком сапога и размахнулся, намереваясь ее разрубить.
В это время алебарда Нури ударила ему в руку. Грейзмогл еле устоял, но меч не выронил. В ответ он яростно атаковал Орбужа. Нури тоже был неуязвим, но сильно ослаб после ужасного взрыва, едва не стоившего ему жизни. К тому же гном стал чувствовать, что ему все труднее дышать: медальон невидимыми тисками сдавливал горло, замедляя движения и заставляя пропускать удары противника.
Подручные Гуго, трясясь от страха, стали на четвереньках подползать к диадеме. Еще немного, и… Но тут в бой вступила Сапфира. Она молнией метнулась к Горшечнику и укусила его за нос, а Кривому Киду залепила грязью единственный глаз.
Не разбирая дороги и жалобно подвывая, лишенные дара речи пациенты Четырбока бросились наутек. Обезьянка, гордая своей победой, прыгнула Грейзмоглу на закорки и повисла на цепи медальона. В пылу битвы разъяренный посланник, не глядя, схватил обезьянку за шиворот и рванул, пытаясь сбросить с себя.
Одно из звеньев золотой цепи не выдержало, и медальон Гуго скользнул на землю, прожигая в ней дымящуюся дыру. Грейзмогл с внезапно посеревшим и исказившимся от ужаса лицом как будто застыл, взирая на символ своего былого могущества. В этот момент Нури сорвал с шеи свой талисман и из последних сил метнул в Грейзмогла алебарду. Посланник упал замертво.
Нури тоже свалился бы, не поддержи его Тина. Она только что появилась, успев пустить пару молний вслед удирающим Грейзмогловым подручным.
Объяснений не понадобилось. Златовласка посмотрела на Нури, на лежащую в измятой траве диадему. Кулачки ее сжались до боли, а в голубых глазах появилась жесткая решимость.
— Ну, все…, - сжав зубы, решительно выдохнула она. — Пора наводить порядок!
* * *От волн, стремительно пролетавших внизу, рябило в глазах. Олли спешил, работая крыльями без перерыва. Рядом летела собака. Глядя на нее, Виндибур чувствовал себя предателем и убийцей.
Болто еле поспевал за ними. Душа Хрюкла терзалась: «Как он может вот так решить все прекратить, не советуясь с нами?! Ведь это навсегда, этого никогда больше не будет: ни кораблей, ни волшебных переходов, ни чудесной быстрой еды, ни разящих молний, ничего! Даже этих крыльев не будет! Он что, не понимает? Он даже своего лучшего друга Репейника не спросил! А Совет Коалиции, как же Совет?»
Когда Болто понял, чего хочет Виндибур, весь мир в его глазах будто съежился, поблек, теряя краски. Страх оказаться с пустыми руками, после того как ты обладал всем, заставлял бунтовать каждый фибр души. Хрюкл пытался протестовать, доказывать, уговаривать, но все напрасно. Оставалось только следовать за непреклонным Громовержцем, готовясь к худшему и все же надеясь на чудо.
Папашу Уткинса долго искать не пришлось. Лиловый тесть с внушительным прутиком в правой руке и мечом в левой бодро прочесывал один из переулков около площади. Перед ним бежала небольшая отара напоминавших крыс хойбов-кроителей. «Я вам покажу справедливое распределение! — приговаривал гроза огородных вредителей. — Вы у меня быстро морковь от тыквы отличать научитесь, бездельники! А пока посидите в погребе, да подумайте о своем поведении!»
