Пола Вольски - Великий Эллипс
Если он и сопротивлялся, то эти попытки остались невидимыми. Лучи яркого солнечного света играли на спокойной глади воды. Казалось, что ничего и не произошло здесь.
Профессионализм, с которым совершили казнь, казалось, оскорбил гордость присутствующих на пристани лантийцев и вызвал гул горького негодования. Гул перерос в беспорядочные враждебные выкрики, всколыхнувшие толпу, отчетливо послышалось дерзкое оскорбление:
Грейслендские недоноски!
Гудящая толпа подхватила слова. Пущенная кем-то ракета едва не задела голову подкомандира второго класса. Мгновенно грейслендцы стали плотной стеной и вскинули винтовки. Крики и неистовство толпы нарастали. Уже полетели камни, пустые бутылки и какой-то мусор, подобранный прямо с пристани. Подкомандир отдал приказ, и солдаты открыли огонь по толпе, целясь в самую гущу.
Лизелл услышала, как в воздухе засвистели пули. Ее ближайший сосед — бедно одетый розовощекий подросток, которому на вид было не более тринадцати-четырнадцати, вскрикнул, схватился за грудь, слетев со всего места, кубарем покатился через все ярусы сложенных штабелями ящиков вниз и глухо ударился о землю. Еще четыре или пять человек, стоявших в непосредственной близости от нее, также попадали, зажимая руками раны, кто с пронзительными криками, кто хрипя.
Она посмотрела, нет ли на ее платье пятен крови. Нет. Ее не задело. Но как долго она будет неуязвимой? Грейслендские солдаты, известные своей ненавистью к иноземцам, уже перезаряжали свои ружья. Толпа вокруг клокотала: раненые кричали, остальные пытались спастись бегством. Она принадлежала ко второй категории.
Но куда бежать? Голова соображал туго.
Билет. Ей нужно купить билет до Аэннорве. Это первое, что пришло ей в голову.
Но как пробраться к билетным кассам?
Пристань кишит воющими людьми, вряд ли ей хватит сил пробиться сквозь эту толчею. Как оказалось, лантийцы — по крайней мере, часть из них — совсем потеряли рассудок. Вместо того чтобы благоразумно и осторожно исчезнуть, пока есть возможность, они продолжали умышленно провоцировать грейслендских солдат, забрасывая их мусором и грязью, поливая бранью и в бессилии потрясая в воздухе кулаками.
Грейслендский подкомандир отдавал приказы, и солдаты открывали огонь; снова послышались крики раненых. Лизелл сползла со своего насеста и исчезла в толпе, как исчез в водах гавани его превосходительство Нин Сезини. Она перестала быть мишенью, мозолящей глаза, но, покинув свой наблюдательный пункт, оказалась зажатой многочисленными телами, которые не могли двигаться, видеть, а некоторые и дышать. Незнакомые люди сжимали ее со всех сторон, чей-то локоть ударил ее под ребро, а крики обезумевшей толпы оглушали.
Она услышала треск ружейного залпа и последовавший за ним не то свист, не то вой сирены. В течение нескольких бесконечно тянущихся секунд все казалось сплошным безумием, состоящим из давки и воплей. И в тот момент, когда она почувствовала, что вот-вот задохнется, волна пробежала по сдавливающей ее толпе. Давление чуть ослабло, она ощутила движение вокруг себя, которое увлекало в свой круговорот и ее. Человеческий поток нес ее, и она не могла сопротивляться ему, если бы даже хотела и пыталась. Она понятия не имела, куда ее несет, в каком направлении, и воющий рев толпы ничуть не ослабевал.
Поток набирал скорость, толпа немного поредела, и она могла нормально дышать и даже видеть. Наконец-то. Пристань была устлана телами лантийцев, ей трудно было определить, ранены они или мертвы и сколько их, поскольку толпа продолжала куда-то неумолимо нести ее. Новый залп — и новый всплеск паники. От сильного толчка сзади Лизелл налетела на своего ближайшего соседа, который с такой же силой отшвырнул ее назад. Она зашаталась, но удержалась на ногах. Упади она под ноги бегущей в панике толпы, ей бы уже не подняться.
Люди неслись все с большей скоростью. Она оглянулась через плечо назад и увидела, что солдаты выстроились в шеренгу поперек пристани, оттесняя толпу от места экзекуции. Те люди, которые неблагоразумно пытались сопротивляться, расстреливались или закалывались штыками десятками. Тех, кто не мог устоять на ногах, просто затаптывали.
Убийцы. Варвары. Даже в таком плотном хаосе человеческих тел она не отважилась громко ругать грейслендцев. Как быстро с человеком сживается страх, но какими профессионалами должны быть при этом учителя.
Толпа, как стадо, неслась по пристани, подстегиваемая пулями, свистящими прямо над головой, и стаккато команд грейслендских пастухов. Справа приглашающе замаячил узкий проход между двумя складами, и толпа устремилась в расщелину.
Лизелл выплеснуло с пристани, и она рванула вперед по каким-то безымянным маленьким улочкам. Она бежала; дорога под ногами начала расширятся и, разветвившись, превратившись в небольшую рыночную площадь, затем раскололась перекрестком, зазеленела общественным парком и вновь сузилась, змейкой заструившись вдоль одного из бесчисленных каналов. Там, где дорога разветвлялась, бегущая толпа ручейками растекалась по новым руслам, редея, и наконец исчезла. Вместе с ней исчезли ужас и ярость, потоком раскаленной лавы окатывающие улицы. Лизелл шла одна вдоль канала, наслаждаясь чудесным покоем и тишиной.
Она на секунду остановилась. Неподалеку цветущее дерево бросало тень на городскую скамейку, к счастью, никем не занятую. Она подошла и села и впервые осознала, что только сейчас ослабила смертельную хватку, с которой держала свою сумку, где были ее паспорт, одежда и деньги. Вопреки той сумятице, что царила в ее голове, где-то осталась маленькая клеточка мозга, сохранившая здравый смысл? Она поставила сумку рядом с собой на скамейку и заметила, что у нее дрожат руки. Сердце колотилось, сотни иголок впились в легкие, и она никак не могла вдохнуть, ей мешал корсет, безжалостно стискивающий ее, как стальной кожух. Как нелепо, что женщины обрекают себя на такие пытки, нелепо и физически невыносимо. Случись ей стоять у истоков, она бы, естественно, взбунтовалась, но сейчас не время идти войной на портных, сейчас, когда голова плывет, а перед глазами туман и она готова вот-вот упасть в обморок. Какой абсурд, она никогда не падала в обморок, у нее был не тот склад характера, и все же мир вокруг странным образом расплывался и казался каким-то далеким. Может быть, это не так уж плохо — закрыть глаза на секунду-другую…
Она склонила голову на упирающуюся в подлокотник скамейки руку, позволила себе прикрыть глаза и глубоко вдохнула весенний воздух. Головокружение скоро улеглось, но закрывать глаза было ошибкой, так как только что пережитое страшными картинками вспыхивало в сознании. Снова она отчетливо увидела, как пожилой человек исчез в водах гавани, увидела серые фигуры солдат, палящих в толпу, услышала залпы грейслендских ружей, услышала крики боли и ужаса, увидела раненых и мертвые тела, почувствовала запах крови и животного страха. Лицо стало влажным от холодного пота и горячих слез. Плечи затряслись. Сейчас она разрыдается. Нет, еще одной слабости она себе позволить не может. Спасение она нашла в злости.
