Анна Тьма - Рассказы
Земного времени не много…
— Луна! Это глупая шутка!
Ты воин, Сапфир…
— Луна, не играй со мной так!!!
Вон большая волна… Давай нырнём?..
— Луна! Луна! Луна-а-а!
Помни, я люблю тебя, Даня…
Рассвет был серым. Уже неделю каждое утро он был таким для меня. Я перестал видеть краски. Сегодня настанет тот день к которому я стремился. Земной путь окончен. Галерею вместе с квартирой и мастерской я отдал молодым художникам. Все деньги отданы отцу, он найдёт им применение. У меня осталась только машина, но и она не долго мне будет нужна.
Собравшись, я вышел из теперь уже не моей квартиры. Путь до парка я запомнил очень смутно. Оказавшись у ворот, понял, что тот ещё закрыт. Не знаю сколько я просидел на скамейке у ворот в ожидании. Время текло мимо меня…
Карусели наконец заработали и парк открылся. Я прошёл к «Сюрпризу». Людей почти не было и аттракцион пока не собирались запускать. Перепрыгнув невысокую ограду, я подошёл к человеку, который должен был запускать карусель.
— Эй, парень! — я выложил перед ним пачку пятисотенных бумажек. — Прокати меня на запредельной скорости!
Он смерил взглядом количество лежащих перед ним денег, внимательно вгляделся в моё лицо и коротко бросил:
— Залезай.
Я взобрался на круг и встал около одной из стальных пластин. Карусель медленно поехала, с каждой секундой набирая скорость. Меня вжало в пластину. На максимальной скорости, когда колесо стало подниматься, боль, едва заметная в начале теперь стала непереносимой. Карусель поднялась на максимальный угол и моего лица на мгновение коснулся солнечный свет. Внезапно всё прекратилось…
Первым, что я осознал, была музыка. Неописуемо прекрасная музыка восходящего солнца, лучи которого пронизывали меня, согревали… Первым, кого я увидел, был Вольный Ветер.
— Вернулся? — улыбнулся он. — Молодец, Сапфир, что смог. А то тебя уже кое-кто заждался.
— У тебя есть земное имя, — медленно и тихо произнес я на забытом языке. — И ещё кое-что на земле…
— Теперь и у тебя есть кое-что на земле, Даниил. Не забывай об этом.
— Не забуду…
Песня ветров ласкала слух, мысль о скорой встрече с Луной согревала. Я дома. Я ветер. Я в небе. Теперь я понимал Вольного и его тоску…
Эпилог.
— Ну что там с этими двумя?
Скучающий у стены следователь уже битый час не мог добиться толкового слова от патологоанатома. Он бегал туда-сюда и повторял только: «Невероятно!» На столах радом лежали два трупа — мужчина и женщина. В принципе ничего особенного — трупы как трупы. Женщину выловили из моря рыбаки, а мужчину нашли дети под забором парка развлечений. Вроде бы они не были связанны, но на них обоих не было ни царапины. Вообще никаких внешних следов смерти. Они и сейчас, под скальпелем хирурга, выглядели просто спящими.
— Невероятно! — вновь выпалил патологоанатом, откладывая скальпель в сторону. — У них всё наизнанку! — увидев недоумевающий взгляд следователя, пояснил. — У них все внутренности вывернуты наизнанку. Нет даже ни одного целого сосуда, вены, всего одна нетронутая артерия — та что ведёт к мозгу. Всё остальное же… Невероятно!..
В это время в морг вошел мужчина средних лет, высокий и сильный, чем-то похожий на лежащего на столе юношу. Увидев тела он согнулся и лицо его стало вдруг старым и несчастным, как у брошенного пса.
Следователь понял, что это отец и не стал его останавливать. Хирург тоже отошел в сторону. Мужчина наклонился и поцеловал в лицо сначала юношу потом девушку.
— Они всё-таки убили себя, — скорее утвердил, чем спросил он. — Прощай, сынок, — отец с нежностью провёл ладонью по лицу мёртвого сына. И с не меньшей нежностью коснулся лица девушки. — И ты прощай, Лидонька. Покойтесь с миром, дети…
Он повернул и вышел нетвёрдым шагом. У морга присел на скамейку и позволил слезам наконец стечь по лицу. Невыносимая боль сдавливала грудь, не давая дышать. Сердце сбилось с ритма и скакало как загнанная лошадь. А потом стало биться всё реже и реже. Мир стал терять чёткость…
— Папа… — знакомый до боли голос вырвал сознание из бездны небытия. — Папа… Не грусти… Я дома, я свободен…
— Даня… — с тоской прошептал мужчина. — Даня, зачем ты убил себя?..
— Так надо, папа. Я нужен здесь в небе, нужен моему небесному отцу, ведь я воин и наследник правителя. Если бы я остался, наша планета погибла бы. Папа, прошу тебя, не плачь! Мне грустно, если ты печалишься. Знай, я счастлив здесь! Не грусти обо мне… А если захочешь поговорить позови меня на рассвете или на закате. Здесь моё имя Сапфир. Запомни!
— Сапфир, — послушно повторил он.
— Мне пора… Сейчас тяжёлое время, идет Вторая Тысячелетняя война с Тьмой… Не грусти. До встречи…
Мужчина улыбнулся солнечным лучам, осветившим его согревшим. Хотя улыбка вышла немного грустной, но в глазах его больше не было смерти.
Ветер перебирал листья в верхушках деревьев…
Знамя
— Франсуа! Франсуа, вставай! — маленький Жан тряс меня за плечё.
— Ммм… — отозвался я, натягивая повыше рваное одеяло. — Встаю, встаю…
Одеяло с меня стянули в четыре руки малыши-близнецы — Жан и Жанна. Волей-неволей пришлось подняться. Зевая, я побрёл на улицу, чтобы окунуть голову в бочку с ледяной водой. Иначе проснуться было никак не возможно — Анита заболела и я дежурил уже восьмую ночь подряд один. Заснул я только с рассветом. А через час меня уже подняли малыши…
— Франс, — незаметно подошедшая восьмилетняя Жанна негромко позвала меня по имени. — Есть будем?..
— Сейчас, малыш, — ответил я, вытираясь тряпкой, когда-то бывшей полотенцем. — Сейчас всё сделаю…
Я сообразил детям нехитрый завтрак — позавчерашний хлеб, сыр, два яблока, добытые мною и горячий, только что с костра, мятный чай. Каждому в чашку, не поскупившись, положил по ложке трофейного мёда. В кружку Аниты я положил две ложки мёду — она больна, ей необходимо.
Полуразвалившаяся землянка служила нам домом. Анита спала на полу, укрытая всеми одеялами и моей тёплой курткой, тяжело и хрипло дыша. Стоило мне подойти, как она открыла глаза и тяжело раскашлялась. Я помог ей сесть и придержал кружку, пока девочка пила.
— Опять мёд переводишь? — с тихой укоризной прошептала Анита. — Малышам нужнее…
— Нет, — мягко ответил я. — Тебе поправляться надо.
Анита прикрыла глаза и откинулась на мою руку. Сердце у меня невольно сжалось, до того она была бледная и измождённая.
— Франс, — едва слышно сказала она. — Не носи сегодня послание… Откажись… Не иди со знаменем в руках, не иди к маркизу де Руаньяку…
