У Чэн-энь - Путешествие на Запад. ТОМ IV
Очарованный представившейся его глазам картиной, Сюань-цзан не осмелился идти дальше и обратился к монаху:
– Скажите мне, праведный монах, почему это у вас при входе царит запустение, а здесь, внутри, такое благолепие?
Монах ухмыльнулся.
– Почтенный отец! – ответил он. – На этой горе по соседству с нами поселились дерзкие разбойники. В ясную погоду они бродят по горе, грабят людей, а в ненастье укрываются в нашем монастыре. Это они повалили изваяния хранителей Будды и сломали все, что было сделано из дерева, чтобы разводить костры. Обитатели нашего монастыря все слабые и хилые, вот и боятся слово им сказать. Поэтому мы и решили отдать этим насильникам переднюю часть монастыря под жилье, а сами собрали подаяния от разных благодетелей и выстроили себе другой монастырь, на задворках. Так у нас на Западе принято размежевывать чистых от нечистых…
– Так вот оно что! – произнес Танский монах.
Они пошли дальше и увидели еще одни ворота, а над воротами пять крупных иероглифов: «Храм Созерцания лесов и обуздания морей». Только было они собрались войти в ворота, как из них вышел буддийский монах. Послушайте, как он выглядел:
Из сукна и парчи золотистой
Убор головной,
Слева ловко приколотый,
Шпилькою держится длинной.
Стан его облегает
Широкий халат шерстяной,
Как у древних буддийских браминов,
По моде старинной.
И свисают с ушей
Два сверкающих медных кольца,
И глаза его, светом горя,
Улыбаются кротко,
А в руке верещит болан-гу,
Барабанчик-трещотка,
И на диком наречье
Он сутры твердит без конца.
И не ведал наставник,
Что здесь – ламаистские храмы[17],
Что он видит монаха-буддиста,
Слугу далай-ламы!
Когда монах-лама вышел из ворот и увидел Танского монаха, с его благообразным лицом, красивыми бровями, ясным взором, высоким лбом и ровной макушкой головы, с длинными ушами, свисающими до плеч, и длинными ниже колен руками, он подумал, что перед ним сам праведный небожитель-архат, сошедший с небес на грешную землю. Он подошел поближе к Сюань-цзану, лицо его выражало радость. Посмеиваясь от удовольствия, он стал ощупывать руки и ноги Танского монаха, потрогал его нос, потянул за уши, – все это он делал для того, чтобы выказать свое по-родственному близкое и сердечное расположение. Затем он взял Танского монаха за руку и привел к настоятелю монастыря. После положенной церемонии приветствий настоятель стал расспрашивать Танского монаха.
– Почтенный наставник! – вежливо начал он. – Откуда изволил прибыть сюда?
– Я твой младший брат в монашестве, следую из восточных земель по повелению Танского императора на Запад в храм Раскатов грома, чтобы поклониться Будде и попросить у него священные книги. Когда я проходил эти места, стало смеркаться, и я зашел в твой благочестивый монастырь, чтобы попроситься на ночлег. Завтра, ранним утром, я снова отправлюсь в путь. Прошу тебя внять моей просьбе и приютить…
– Не ожидал я от тебя такого! – перебил его настоятель. – Недостойно ведешь себя! Мы ведь не по доброй воле отрешились от мирской жизни, – продолжал он, – родители нас произвели на свет не в добрый час, может быть, они в чем-нибудь провинились перед духом Цветного Зонта[18], не смогли прокормить нас, пришлось нам покинуть родной кров и принять монашество. Так раз уж ты тоже стал верным учеником Будды, не говори пустых слов и не лги!
– Я говорю сущую правду, – возмутился Танский монах.
– Ты мне не рассказывай! – строго произнес настоятель. – Я знаю, как далек путь от восточных земель до райской обители Будды на Западе! Знаю также, сколько на пути этом встречается гор и пещер, в которых водятся духи-оборотни. Да разве ты, такой щуплый и изнеженный, отважился бы один пойти за священными книгами?!
– Уважаемый настоятель, – смиренно отвечал Танский монах, – ты совершенно прав. Я, бедный монах, один, конечно, не смог бы достичь этих мест. Но у меня есть трое учеников, моих спутников, которые прокладывают путь через горы и реки, охраняют меня от всяких напастей, потому мне и удалось прибыть сюда, в твое благочестивое пристанище.
– Где же они, твои высокочтимые ученики? – нетерпеливо спросил настоятель.
– Они ждут за воротами, – ответил Сюань-цзан.
При этих словах настоятель монастыря всполошился.
– Наставник! Ты ведь не знаешь, что у нас здесь водятся тигры и волки и живут лютые разбойники, которые нападают на людей. Мы даже днем боимся выходить отсюда, и ворота запираем еще засветло. Как можно было оставить добрых людей за воротами да в такую пору?
После этого Сюань-цзан стал подзывать к себе прислужников:
– Братья! Ступайте скорей за ворота и попросите учеников моих войти! – приказал он.
Двое послушников выбежали за ворота, увидели Сунь У-куна и чуть было не упали со страха. При виде Чжу Ба-цзе они еще больше перепугались, упали на землю, отползли от него на четвереньках, поднялись и вихрем помчались обратно.
– Отец! – обратились они к Танскому монаху. – Беда! Твоих спутников не стало! У ворот стоят злые духи-оборотни!
– А как они выглядят? – спросил Танский монах.
Прислужники стали впопыхах рассказывать:
– У одного морда совсем как у бога Грома, а у другого настоящее свиное рыло. А еще один с темным лицом и огромными клыками. Рядом с ними еще какая-то девица с напомаженными волосами, напудренная!
Танский монах весело рассмеялся.
– Вы просто их не распознали, – сказал он. – Эти трое как раз и являются моими учениками. А девицу я спас от гибели в сосновом бору и привел сюда.
– Отец! – заинтересовались послушники. – Как же так получилось, что у тебя, такого благообразного на вид, оказались столь безобразные ученики?
– Что ж поделаешь! – вздохнул Танский монах. – Хоть они и некрасивы, зато очень пригодились мне. Ступайте скорей, зовите их. Не то один из них, похожий на бога Грома, чего доброго, ворвется сюда, а он забияка и большой буян, так как произошел он не от человека.
Прислужники снова выбежали за ворота и, дрожа от страха, опустились на колени.
– Уважаемые господа! – заговорили они, низко кланяясь. – Батюшка Танский монах приглашает вас к себе.
Чжу Ба-цзе засмеялся.
– Раз нас просят, значит все в порядке. Но чего это они так трясутся? – спросил он, обращаясь к Сунь У-куну.
– Увидели нас, вот и испугались, – ответил Великий Мудрец.
