Наталья Резанова - Дети луны
Тот только махнул рукой. «Видно, надзирает за чем-нибудь».
— А ты, выходит, отправляешься с нами? — спросил Себастьян.
— Такова королевская воля.
— Верно. А так как его величество желает, чтоб его свита выглядела достойно… Ага! Вот он, ведут. Эй, ребята, огня сюда!
Слуги подбежали с факелами, и конюх подвел Страннику невысокого коня, рыжего от гривы до хвоста, уже оседланного и взнузданного.
— Он принадлежит тебе. Кличка его — Кречет, потому что он легок как птица. И еще он рыжий, как его хозяин.
— Хорошо, что не седой, — пробормотал Странник. Впрочем, хотя королевский подарок не полагалось оценивать, он, бросив взгляд на ноги, голову и грудь коня, остался удовлетворен. Ему хотелось также посмотреть на зубы и копыта, но сейчас это было невозможно, и он низко поклонился, приложив руку к сердцу.
— Кроме коня, король жалует тебе вот это, — Себастьян принял что-то из рук пажа и протянул Страннику. Это оказался длинный тяжелый плащ из темно-синей ткани. На левом плече серебром был вышит крест. Странник прикоснулся к нему губами.
— Я счастлив, что удостоился милости его величе ства.
— Он не посылает тебе меча, так как ты не имеешь права его носить, но добавил, что уверен — ты заслужишь это право. Прощай, Странник, увидимся завтра, а может быть, уже и сегодня.
Странник, набросив плащ, принял повод у конюха, заглянул в темные глаза коня, погладил по шее. «Жаль, покормить нечем».
— Ну что, Кречет? Тот, кто стреляет наугад, часто попадает в цель, а? — сказал он и внезапно почувствовал, что рядом кто-то есть. Продолжая оглаживать коня, он несколько передвинулся.
Раймунд не ушел с остальными. Он стоял на прежнем месте и внимательно смотрел на Странника. Потом повернулся и зашагал в темноту.
Они выступили в сырое, пронизывающее, подлинно осеннее утро. Все колокола аббатства звонили. Таков был обычай, но невольно казалось, что бенедиктинцы дружно радуются их уходу. Не скоро предстояло оправиться аббатству от великого разорения.
Армия растянулась по равнине. После неразберихи, неизменно сопровождающей всякое начало, установился какой-то порядок. Лонгин со своими людьми двигался в авангарде. За ним везли королевское знамя. Дальше двумя колоннами шла рыцарская конница — сеньоры из Лауды, Эйлерта, Тремиссы, Черного леса со своими вассалами, латники, оруженосцы, пажи. Здесь же был и пастырь воинства, Гельфрид Эйлертский, в шлеме, с золотым крестом на груди и усаженной медными шипами булавой у седла, на белоснежном коне — истое воплощение воинствующей церкви, в отличие от лжепастырей, с которыми ему предстояло сразиться. Пехота, не державшая никакого строя, частью окружала рыцарей, частью шла вместе с обозом, на телегах которого уже успели примоститься женщины, которых в аббатстве никто не видел.
Поля были уже убраны, луга скошены, ничто не препятствовало движению и позволяло не искать дороги. В первый же день миновали Абернак и двинулись дальше в сторону Эйлерта. Во время ночевки король допускал к себе только высланных вперед разведчиков. С рассветом снова двинулись. Покуда никто не роптал. Понимали, что горы нужно перейти до дождей. Король еще в аббатстве приказал свезти в распоряжение армии реквизированные запасы продовольствия из захваченных замков разгромленных мятежных баронов, так что тратить время на поиски еды пока тоже не приходилось. По ночам жгли костры, дули пиво. Находились охотнички в обход охраны сбегать в соседнюю деревню. Правда, когда к концу недели они продолжали идти все в том же направлении, не сворачивая ни в горы, ни к Эйлерту, начались разговоры, которые приходилось прекращать зуботычинами и плетьми. Перестраивались, так как здесь Черный лес подступал почти вплотную к горам. Правда, сейчас он выглядел не черным, а рыжим. Странник, проезжая мимо, часто поворачивал голову в ту сторону, так что шея заболела. Он не мог сейчас скрыться, хотя это было нетрудно, — слишком явное бегство, и потом он дал зарок не покидать армию до сражения, но его, как волка, тянуло в лес. Если бы он был так уж уверен в победе, то сбежал бы непременно. Но он не был в ней уверен. Сомнения не оставляли его, когда он смотрел на этих сытых, хорошо вооруженных, упоенных недавними удачами людей. Однако свои соображения он держал при себе. Кто сказал, что побеждают лишь отчаявшиеся? И, как бы то ни было, если уж он здесь, он должен видеть все до конца. Странник вернется к Вельфу, а там — будь что будет.
Странник ехал в королевском окружении. Никто не знал, что он тут делает, но так как к нему привыкли еще в аббатстве, удивления его присутствие не вызывало. На марше он скакал в стороне от остальных или вырывался вперед. На нем не было брони, все вооружение его составляли кинжал, лук и стрелы, и он легко обгонял рыцарей. Свою печать он больше не скрывал: примотал на ремешке к запястью, стоило ему на скаку поднять руку — и все расступались, пропуская его. Но то, что он видел, было однообразно: тяжелые фигуры всадников, копья пехотинцев, зубчатая полоса леса за ними, и он возвращался назад. Плащ сносило ветром. Раздобыл он и шляпу и стал теперь совсем непохож на себя, как рыжий Кречет не похож на старую клячу, на которой Странник тащился по лесу той далекой зимой… Будь у него на душе полегче, он посмеялся бы над этим превращением. Короля он видел ежедневно, а тот и не вспоминал о нем, словно бы вовсе забыл о его существовании. Однако это было бы слишком большой удачей, и Странник в это не верил. Придет время — вспомнит.
Во время привалов разрешалось поохотиться — на сухарях много ли навоюешь? Тут бы и исчезнуть — легче легкого! Но он упорно возвращался к кострам, жевал солонину и слушал солдатское вранье. И что его тут держало? Не слежка же. И что сказать Вельфу при встрече? И он снова забывал о своей душе и обращал взгляд на то, что творилось вокруг.
Такое состояние не могло продолжаться долго. Пока они на своей земле, и скоро все забудут о порядке, начнется разброд, и армия станет просто скопищем вооруженных людей. А если держать их все время в напряжении, то они, не встречая противника, начнут бросаться друг на друга. Интересно, как король выпутается из этого положения? Что старик как-то выпутается, он был уверен. Скрытный старый негодяй!
Однажды на марше Странник ехал, как обычно, в стороне, высчитывая в уме расстояние до ущелья, и увидел вдалеке всадника, быстро приближавшегося со стороны гор. Независимо от того, кто это был, гонец или воин, разведывающий дорогу, следовало все разузнать. Странник дал шпоры коню и рванулся вперед. Другие тоже заметили всадника, спешившего к королевскому знамени, и повернули туда. Когда Странник, спешившись, пробрался между лошадьми, прибывший уже стоял перед королем и что-то говорил.
