Крис Эванс - Тьма, выкованная в огне
— Ты говоришь куда разумнее, чем та женщина, с которой я недавно познакомился.
При упоминании о Висине сердце забилось чаще, правда, Конова не мог сказать с уверенностью — от желания или от разочарования.
Джурван с подчеркнутым изумлением вскинул брови.
— Так ты нашел себе девушку? Отлично. Может, ей удастся вбить немного ума в твою упрямую башку.
Конова лишь отмахнулся.
— Она из эльфидов, да к тому же что-то вроде ведьмы. У нас довольно разные взгляды на жизнь.
— Ве-едьма, — мечтательно протянул Джурван. — Надеюсь, мои внуки пойдут в нее.
— Рано радуешься, папа. Она даже ни разу не попыталась увидеться со мной с тех пор, как мы приехали в лагерь. — Конова зашагал вокруг костра. — Хотя, в сущности, это неважно.
Маг покачал головой и негромко вздохнул.
— Не спеши судить, что важно, а что неважно. Капли дождя становятся океаном. А если обычаи не сильно изменились с тех пор, когда я был в твоем возрасте, она, возможно, ждет, когда ты сам придешь увидеться с ней.
— Я был довольно занят при всем том безумии, в которое меня втянули. — Конова остановился, выбирая бревно, на которое можно присесть.
— На твоем месте, сын мой, я предпочел бы траву.
Майор скривился. Ну вот, опять он его учит жить!
— Значит, жечь дерево можно, а сидеть на нем нельзя? — ехидно поинтересовался он, ставя кивер на землю рядом с собой. — Или для единения с природой непременно надо сесть задом на землю?
Джурван принялся неторопливо распаковывать тряпичный сверток.
— Не говори глупостей. Подозреваю, ты быстро передумаешь. В этой колоде полно муравьев, причем довольно кусачих.
Бревно с шумом пролетело сквозь ветви, а Конова вскочил на ноги и принялся бешено отряхивать штаны.
Джурван озабоченно поцокал языком и покачал головой.
— И как ты целый год один в лесу прожил? Удивительно, что ты не попытался его спалить!
Конова набычился, но старый эльф уже деловито раскладывал овощи, предназначенные для варки. Майор со вздохом подошел к костру и устроился напротив отца, предварительно осмотрев то место, куда собирался садиться.
Джурван протянул ему тонкий деревянный нож и картофелину. Конова взвесил инструмент в руке. Баланс оказался отменный, а в ладони он лежал просто идеально! Молодой эльф закрутил его между пальцев, все быстрее и быстрее. Нож, теплый и приятный на ощупь, наверняка имел лезвие острее любого клинка, выкованного в огне.
— Эта картофелина на тебя не бросится, — заметил Джурван, глядя на сына сверху вниз.
Конова прекратил баловство и принялся крошить картошку над горшком, аккуратно опуская в воду каждый кусочек.
— Ты так и не сказал, что думаешь обо всем этом.
— Мир един. — Джурван передал майору пару морковок и мешочек с остро пахнущими пряностями. — И все мы, от крохотных букашек до огромной горы, должны жить вместе, в гармонии друг с другом.
— Ты неправильно выбрал себе ремесло, папа. Тебе бы придворным быть. Ты способен все время что-то говорить, но при этом так ничего и не сказать.
Конова тяжко вздохнул, не переставая, однако, нарезать морковку ровными, тонкими кружочками. Покончив с ней, он вытряхнул в горшок пряности из мешочка. Вода тут же приобрела густо-янтарный цвет, а над костерком поплыли соблазнительные запахи.
Джурван никак не отреагировал на его слова. Он передал Конове алый корень кельсы и пучок ярко-зеленых ростков реймоны.
— Не забывай помешивать, а то пригорит.
Качнувшись на пятках, маг устремил взгляд наверх, в густой полог над головой. Ветви внезапно разошлись, и к его ногам упал тонкий солнечный луч.
— Империя мыслит подобно бычьему дракону. Можно навязать свою волю кому угодно, главное, давить достаточно сильно. Можно убить кого угодно, главное, кусать достаточно долго. Империя твердо верит в это и потому стремится отыскать то, чего не понимает, но тем не менее боится. Отыскав же, она либо овладеет им, либо убьет его.
— Да, но если бычий дракон расправит крылья, он может ходить по плохо замерзшему озеру и ловить рыбу в трещинах между льдин, не падая в воду.
Конова самодовольно расправил плечи. Надо же — он сумел обратить хотя бы одну из метафор старого эльфа против него самого.
— Подо льдом, сын мой, плавают не только рыбы. Но дракон не видит ничего, кроме собственного отражения.
— Ну ладно, а есть ли в этой басне мораль, применимая в ближайшем будущем?
Джурван посмотрел на сына, вскинув брови, и жестом напомнил ему о похлебке.
— Только молодые бычьи драконы ищут себе противника. Старые и мудрые лежат и ждут.
Конова размышлял над его словами, помешивая в горшке ножом. Время от времени он подсыпал еще морковки и трав. На поверхность всплыл ломтик картошки. Судя по его смугло-золотистому цвету, похлебка была почти готова.
— Если бы я не знал, что это не так, папа, я бы подумал, что ты пытаешься меня предостеречь.
Ломтик картошки кувыркался на поверхности. Конова подцепил его острием ножа и поднес ко рту.
— Имей терпение! — упрекнул Джурван, шлепнув сына по руке. Ломтик плюхнулся обратно в горшок. — А если бы ты научился раскрывать свой разум так же широко, как свой рот, тебе бы это пошло исключительно на пользу.
Конова потер запястье.
— Я всю жизнь только и делаю, что прислушиваюсь к предостережениям. — Он щелкнул пальцем по изуродованному уху.
Джурван поднял на него глаза, и на миг Конова увидел перед собой не мудрого и всеведущего мага, а просто очень озабоченного отца.
— Ты сам хозяин своей судьбы, — произнес наконец Говорящий с Листьями.
«Когда и где это было правдой?» — подумал Конова.
— Я знаю нашу историю, папа. Каким-то образом в мире, бывшем прежде нашего, Ее рука коснулась меня, как и многих иных, и я оказался отмечен Ею. Эльф, предназначенный для царства Темной Владычицы. Токма ка ээри.
— «Ничего выкованного в огне» — таков девиз Недремлющей стражи, но это не единственный путь, — произнес Джурван громче. Он снова стал магом. — Никогда не думай, будто знаешь все, что думаешь, будто знаешь.
У Коновы изрядно разболелась голова, и он совершенно не находил в себе сил разбираться во всех этих хитросплетениях.
— Вспомни, папа, меченые стали «Железными эльфами». Мы делали все возможное, пытаясь доказать, насколько другие ошибаются. Мы встали под знамена империи, чтобы сражаться с судьбой и добиться лучшей участи, и что получили в итоге?
— Так вот чем ты оправдываешь то, что сотворил с собой за последние годы? Жалостью к себе?
Конова стукнул кулаком по земле.
— Не по своей воле я родился черноухим! Не по своей воле пошел под трибунал! Не по своей воле отправился в ссылку в лес! И уж точно не напрашивался на то, чтобы стать отверженным!
