Наталья Резанова - Шестое действие
– И как впечатление?
– У меня такое чувство, будто этот капитан Бергамин – одно из тех созданий, которых я показываю, когда навожу морок. Нечто несуществующее.
– Здесь ты ошибаешься. Капитан Бергамин существует. Это, помимо меня, может подтвердить и хозяин дома. А госпоже Омаль, как выяснилось, пришлось исхлопотать ему место коменданта крепости в Галвине.
Мысль о том, что такая личность, как капитан Бергамин, может иметь отношение к происходящему, была нелепа. Но Мерсер не любил совпадений. И вдобавок Бергамин находился в Эрденоне примерно в то же время, когда происходило совещание у примаса.
– Анкрен, там в книге есть портрет автора… довольно похожий, если убрать лавровый венок. Ты не припоминаешь – был ли Бергамин в доме архиепископа?
Анкрен раскрыла «Связанных верностью» в начале, вгляделась.
– Нет, никого даже отдаленно похожего я там не видела… если Бергамин все-таки не морок. А с чего ему там быть?
– Ты сказала, что некоторые участники совещания появились со свитой. Бергамин, возможно, находится в зависимости от Лейланда Орана. А Оран там был.
– Был. Держался так, будто Папа Римский – его бедный родственник. А всего-то привез пустой реликварий, правда весь усыпанный драгоценностями. Камень, который там изображал сердце, был величиной с мой кулак. Я еще подумала: таких рубинов в природе не бывает. Но я не слишком разбираюсь в драгоценных камнях, а там наверняка были люди, способные отличить подделку…
– Конечно, – отозвался Мерсер. Следовало проверить еще одну догадку. – Кроме того, ты упоминала, что там присутствовал приор барнабитов. Ты не запомнила его имени?
– Отчего же. Ларком его звали. Антон Ларком. Тоже держался как король. Вещал, будто помнит утерянные реликвии наизусть, и зрел разрушенный собор Св. Иоанна в его славе – поскольку молодые годы провел в Эрде перед самой войной…
– Я знаю… то есть я знаю, что он живет в Эрденоне. Видел его сегодня у Марии Омаль.
– Ты считаешь, это тот, кого мы ищем? – Анкрен отшвырнула книгу.
– Нет. Безусловно, нет.
– А почему? Ты говорил, что наш заказчик живет в Эрденоне или рядом с ним, – и пожалуйста, Ларком живет в Эрденоне. И он что-то знает про эти чертовы реликвии!
– Подумай трезво! Зачем ему надо было засылать тебя в дом примаса, чтоб осмотреть реликвии, когда он сам там был и все видел? И зачем ему нанимать каких-то головорезов, когда у него под рукой целый орден хорошо обученных вояк?
– Может, он затеял что-то втайне от ордена. И убирает свидетелей, чтоб его хозяева не пронюхали? Хотя… Ладно, может, ты и прав.
– Я хочу сказать, что Ларком – не наш убийца, но от него может идти ниточка…
Но Мерсер не был в этом уверен. И что-то еще из высказанного сегодня тревожило его. В замечаниях Китцеринга, большей частью бесполезных, промелькнуло нечто крайне важное… однако Мерсер не мог вспомнить, что именно.
– Но ты нашел след?
– Ищу… Завтра снова пойду к Марии Омаль.
– Она же тебе в матери годится!
– Да хоть в бабушки. – Мерсер хотел было сказать, что от Марии Омаль ему нужны только сведения, но потом подумал: а почему он должен оправдываться? – Ты меня угнетаешь своей ревностью. То тебе Тильда из гостиницы покоя не дает, то госпожа Омаль… и это при том, что между нами чисто деловые отношения!
Анкрен смотрела на него, двусмысленно улыбаясь.
– А ты хотел бы иного?
– Хватит шутки шутить. Ты смеешься над моими догадками, а своих не высказываешь.
– У меня нет догадок. Я не такая умная, как ты.
Мерсер направился к двери, но, не дойдя, остановился:
– А когда ты успела выяснить, что Мария Омаль годится мне в матери, если еще вчера ничего о ней не слышала? Следила за мной? Нехорошо…
– За тобой – нет. Но я не весь день сидела дома и читала этот увлекательный роман. Я обошла многие улицы, а также торговые галереи… И вовсе не для того, чтоб обновить свой гардероб…
– И в каком облике, позволь узнать?
– В своем собственном.
Мерсер вышел. Анкрен снова взялась за книгу и хмыкнула.
– Алмазная шпага? Надо же. И как он это себе представляет?
Вы, студиозус, народ особый,
Вы, что привыкли с давних пор
Деньгибус тратить не для учебы,
А на танцибус эт случайный амор,
Продавайте книги, бросайте вздор,
Чем пер платеас шляться, вконец охмелев,
Кончайте драки, ступайте, вояки,
На мужикибус выместив гнев![2]
Студенты славного Эрденонского университета, застрявшие в городе на вакации, горланили песню с таким рвением, что, приложи хоть толику его к учебе, давно бы стали магистрами.
Помимо любимого всеми северными сословиями пива, они прикладывались и к полюбившейся в последние десятилетия водке, по-университетски называемой «аквавита», или «спиритус вини», и прежде считавшейся исключительно лекарственным средством. Но до того состояния, в котором студиозусы действительно стали бы сводить счеты с мужичьем, то есть бить окна в ремесленных кварталах либо переворачивать телеги на рынке, они еще не дошли. В преддверии грядущих баталий хозяин не гнал их. Судя по тому, что молодые люди могли позволить себе надираться в «Розе и единороге», они были не из самых бедных семей. Если б они вздумали буянить, так для того существуют слуги и вышибалы. А что орут немузыкально, так сюда люди с нежным слухом не ходят.
К тому же время было еще раннее, народ только начал собираться, и внимания заслуживал каждый посетитель.
Так же полагала и Анкрен.
В герцогстве Эрдском положение женщин издавна было свободнее, чем в бывшем королевском домене, ныне – столичной области империи. И даже теперь, когда многие древние обычаи отмерли или забылись, одинокая женщина в пути или во временном пристанище, вроде гостиницы или харчевни, конечно, заслуживала жалости из-за бедности, не позволявшей ей нанять слуг, но не считалась полностью погибшим созданием. Это касалось и мелких сонных городишек, как Аллева, и такого вавилонского сонмища, как Свантер.
Не то в Эрденоне. Здесь более всего укоренились тримейнские правила жизни, и если женщина без спутника входит в харчевню, она либо монахиня, либо проститутка, третьего не дано (знатных дам, ищущих приключений на свою голову, в Эрденоне еще не водилось). Анкрен было все равно, за кого ее примут, лишь бы не мешали.
«Розу и единорога» она выбрала не только потому, что заведение располагалось не слишком далеко от дома Роберта Китцеринга. Анкрен не в первый раз была в Эрденоне и знала, что эта гостиница с харчевней и питейным залом – не самая дорогая, но одна из самых приличных в городе, посещаема и публику здесь можно застать самую неожиданную.
Анкрен не прибегала к умению «отводить глаза» без необходимости. Сейчас был обратный случай: именно необходимость заставила ее появиться в собственном облике. Нужды нет, что на нее тотчас же обратят внимание.
