Пол Андерсон - Дахут, дочь короля
Пока Грациллоний вел свою горстку ветеранов им навстречу, он увидел, как человек двадцатыми около того отделились и съехали с дороги к югу, по тропам, пересекавшим возвышенность.
День был солнечный. Ветер гнал маленькие белые облачка от оливкового моря, где о рифы разбивались барашки волн. На мысе стремилась вверх по-летнему зеленая трава; овцы на расстоянии казались пятнышками, так далеко их увел пастух. Свистел ветер. Он приносил соленый аромат. За утесами сновали чайки, а высоко-высоко в небе парил сокол.
Подойдя ближе, Грациллоний прикинул, что захватчиков было около сотни. Это не имело особого значения, когда в распоряжении Иса были его обычные защитники. Но послать за помощью в Аудиарну он не мог. У префекта холодок пробежал по спине при мысли о том, что нет в этой ситуации ничего случайного, ничего утешающего. Это были франки.
Крупные, в основном светловолосые и голубоглазые, они шли свободным строем за несколькими предводителями, двигавшимися верхом. У варваров было не много вьючных животных, да и телег, что говорило о том, что длительную кампанию они затевать не собираются. Некоторые были в шлемах с закрытыми носами и в кольчугах, некоторые в шляпах-котелках и кожаных доспехах, но все вооружены — кто мечом, кто топором и у каждого у пояса ужасная франциска. Волосатые, ссутулившиеся, зловещие, все же они были кошмарным зрелищем; римская дорога словно вздрагивала под их поступью.
Грациллоний натянул поводья и поднял руку. Спустя мгновенье франк поднял ободранный белый шест. Грациллоний счел это добрым знаком. Хрипло прозвучала команда, и лаэты с грохотом остановились. От авангарда простучал копытами один всадник. Грациллоний поехал ему навстречу.
Они встали, сердито смотря друг на друга.
— Я зовусь Федерихом, сыном Меровеха, — сказал франк на никудышной латыни. Он был огромный, грозный и злой. — Я говорю от имени людей Редонии, которых возглавляю.
— Вы говорите с Грациллонием, королем Иса, префектом Рима. Что вы здесь делаете? Посягательство на союзников это нарушение имперского закона.
Федерих рассмеялся.
— Поди, пожалуйся, в Турон, или Треверорум, или Медиолан, куда захочешь еще, — усмехнулся вождь. Он поднял руку. — Не пугайся. Мы не причиним вреда. Позвольте лишь ненадолго разбить лагерь, и у вас не будет никаких проблем. Мы здесь только для того, чтобы все шло как надо — чтобы была справедливость, — добавил он, наверняка отрепетировав свою речь заранее. Напряжение Грациллония слегка ослабло. С ним часто такое случалось, когда ожидание заканчивалось и его втягивали в противоборство.
— Поясни свои слова.
— Ну, господин, — самодовольно сказал Федерих, — королевство Иса открыто для каждого, кто бросит вызов и убьет старого короля, как это сделал ты, а? Мы, франки решили, что пришло время занять престол кому-нибудь из нашего народа, чтобы все пошло как надо. Вот мы все и пришли. Ваши коварные исанцы не сделают ничего вероломного нашим претендентам — по одному на каждый день, верно, мой господин? Решат боги. Своих мы уже спросили: вытянули жребий, кому идти первым, кому вторым и так далее. Храмн, сын Клотейра, его выбрал Вотан. — Он бросил взгляд на темнеющий за ним круг леса. — Думаю, он уже прибыл.
Словно в ответ со стороны Священного леса послышалось, как медленно и мерно Молот ударяет о Щит.
Глава седьмая
— Помните, — сказал Грациллоний Админию и остальным своим легионерам, — если он победит, то король он. В свою очередь не протестуйте и не убивайте его, не делайте ничего кроме выполнения своих обязанностей. Так Ис останется в безопасности. Вы представляете собой костяк стражи, единственной, которой обладает город до тех пор, пока не вернутся войска и люди с флота. Когда они прибудут, можете отправиться в Турон в распоряжение командования гарнизона.
— Мы не хотим, сэр, — ответил заместитель. — У нас здесь семьи, и… и вы все равно возьмете эту свинью, сэр, мы знаем, что возьмете.
На лицах под уверенностью легко читалось невысказанное: «А как быть со следующим, со следующим, со следующим?»
Грациллоний не разрешал себе об этом думать. От пока еще не осмеливался. События неслись со скоростью убегающей лошади; вызов прозвучал меньше часа назад. Он отвернулся от солдат. Пока не было моряков, именно они должны следить за народом, который толпился на дороге, на приличном расстоянии от места происшествия. Никто не привел собак, чтобы гнать спасавшегося бегством человека, но сегодня это было не обязательно. Ровными римскими шагами Грациллоний направился к деревьям, огораживающим место поединка.
Пришедшие с Храмном франки ждали возле поперечной ограды на лугу, который пересекала Церемониальная дорога. Это было кстати. Стой они рядом с исанцами, и дело вполне могло закончиться бунтом. А так доносившиеся до них пронзительные крики лишь наполняли ненавистью их взгляды, а руки крепче сжимали древки копий. Естественно, они не могли ничего сказать вслух, но угроза была очевидна. Раз франкский король привел в Ис своих людей, то они непременно задержатся как армия оккупантов. Они не станут уважать права горожан; убийства, нанесение увечий, насилия и грабежи станут каждодневными происшествиями.
Храмн стоял под дубом во внутреннем дворе. Чернобровый Сорен, одетый в красную мантию, держал наготове чашу с водой и ветку омелы. С портика храма с тревогой наблюдал за происходящим личный состав. Вдали, в роще, шелестел кронами деревьев ветер.
Храмн косился на Грациллония. Он был молод, возможно, лет двадцати, выше фута на два на три и тяжелее где-то на пятьдесят фунтов костей и крепких мускулов. Над пухлым ртом пушились рыжеватые усы, голубые глаза смотрелись вдвойне холодными на лице со щеками наподобие яблок. Из оружия у него был метательный топор, кинжал, а за спиной — длинный меч в ножнах. Франка защищали кольчуга до колен, шлем и маленький круглый щит. Трудно будет добраться до него самого сквозь вес это железо.
Грациллоний встал. Сорен кашлянул перед тем, как спросить:
— Оба ли вы вооружены так, как того желаете?
Франк нахмурился, и Сорен повторил нужные вопросы на латыни. Храмн ответил звуком, который должен означать утвердительный ответ. Грациллоний просто кивнул.
— На колени, — распорядился Сорен. Противники повиновались, встав бок о бок, словно на венчании. Сорен погрузил в воду ветвь омелы и окропил их. Он воспел молитву на пуническом языке, которого Грациллоний никогда не знал.
Римлянин шептал про себя:
— Митра, ты солдат, вручаю свой дух в твои руки. Что бы со мной ни случилось, дай мне вынести это с мужеством.
