Холли Блэк - Отважная
– Я хочу зайти, – произнесла она.
Лицо мужчины обмякло, и он шире открыл дверь. Вэл улыбнулась ему и прошла в квартиру.
Стены были покрашены желтой краской, и на них висели картины в позолоченных рамках. Какая-то женщина растянулась на диване, держа бокал с вином. Когда Вэл вошла, женщина вздрогнула и облила блузку красной жидкостью. Маленькая девочка сидела на ковре у ног женщины и смотрела по телевизору программу, где дрались ниндзя. Девочка обернулась и улыбнулась.
– Тут так славно, – сказала Лолли от дверей. – Кто так живет?
– Никто, – ответил Дэйв. – Они нанимают уборщиков и, может, дизайнера, чтобы те украшали их жизнь.
Вэл прошла на кухню и открыла холодильник. Там лежали коробки с доставленной из ресторанчика едой, несколько сморщенных яблок и пакет обезжиренного молока. Она откусила кусочек яблока, которое оказалось коричневым, мучнистым и сладким. Вэл удивилась, почему никогда раньше не ела коричневых яблок.
Лолли взяла со столика бутылку вина и отпила прямо из горлышка, так что вино потекло у нее по щекам и подбородку.
Продолжая жевать яблоко, Вэл подошла к дивану, где оторопело сидела женщина. Уютная квартира с модной мебелью и счастливой семьей напомнила Вэл дом отца. Ей не было там места – как не было места и здесь. Вэл была для них слишком сердитой, беспокойной и неряшливой.
И как она собиралась рассказать отцу, что делали мать с Томом? С тем же успехом Вэл могла бы признаться, что плоха в постели, например. Но если ничего не рассказать, то его новая жена просто сочтет ее типичным проблемным подростком, убежавшим из дома в поисках трудной любви. «Видишь, – скажет ему Линда, – она точь-в-точь как ее мать».
– Я всегда тебе не нравилась, – сказала Вэл женщине на диване.
– Да, – механически повторила женщина. – Ты всегда мне не нравилась.
Дэйв толкнул мужчину в кресло и повернулся к Лолли.
– Мы можем заставить их уйти, – заявил он. – Это так просто. А мы могли бы здесь жить.
Лолли села рядом с малышкой и схватила локон ее темных волос:
– Что ты смотришь?
Девочка пожала плечами.
– Хочешь пойти поиграть с нами?
– Конечно, – сказала малышка. – Передача скучная.
– Давай сначала нарядимся, – предложила Лолли, уводя девочку в другую комнату.
Вэл повернулась к мужчине. Он сидел в кресле и казался послушным и довольным. Его внимание переключилось на телевизор.
– Где твоя другая дочь? – спросила Вэл.
– У меня только одна, – ответил он с легким недоумением.
– Тебе просто хочется забыть другую. Но она все равно здесь.
– У меня есть еще одна дочь?
Вэл села на подлокотник кресла и наклонилась к нему, понизив голос до шепота:
– Она – символ впечатляющего бардака, которым был твой первый брак. Каждый раз, когда видишь, какая она взрослая, ты вспоминаешь, какой старый. Дочь заставляет тебя испытывать неясную вину, типа, тебе следовало бы знать, каким видом спорта она занимается или как зовут ее лучшую подругу. Но ты не хочешь знать все эти вещи. Если бы ты знал, то тебе не удавалось бы о ней забывать.
– Ого! – сказал Дэйв, поднимая почти полную бутылку коньяка. – Луису это понравилось бы.
Лолли вернулась в гостиную в кожаном пиджаке цвета топленого масла и нитке жемчуга. У девочки в волосах торчали шпильки с блестящими стразами.
– Но ты-то хоть счастлива? – спросила Вэл у женщины.
– Не знаю, – ответила она.
– Как ты можешь не знать? – закричала Вэл.
Она схватила стул и швырнула его в телевизор. Экран треснул, и все подскочили.
– Ты счастлива?
– Не знаю, – снова повторила женщина.
Вэл опрокинула книжный шкаф, и малышка испуганно завопила. За дверью послышались крики.
Дэйв начал хохотать.
Свет люстры отражался в подвесках, разбрасывавших яркие искры по стенам и потолку.
– Пошли отсюда, – сказала Вэл. – Они ничего не знают.
Котенок мяукал не переставая, запускал в Лолли острые коготки и прыгал на нее.
– Заткнись, Полли, – проворчала девушка, переворачиваясь и натягивая на голову толстое одеяло.
– Может, ей скучно, – сонно сказала Вэл.
– Она голодная, – сказал Луис. – Блин, да покорми ты ее наконец!
Полли с воплем прыгнула Лолли на спину, ударяя лапами по ее волосам.
– Слезь, – крикнула Лолли котенку. – Пойди и налови крыс. Ты уже взрослая, и живи сама по себе.
Визг металла, скрежещущего по металлу, и тусклый свет возвестили о приближении поезда. Рокот заглушил кошачий крик.
В последнюю секунду, когда уже вся платформа была залита светом, Лолли столкнула Полли на рельсы прямо перед поездом. Вэл вскочила – но было уже поздно. Кошка исчезла, металлическое тело поезда прогрохотало мимо.
– За каким чертом ты это сделала? – крикнул Луис.
– Все равно она вечно повсюду гадила, – ответила Лолли, сворачиваясь в клубок и закрывая глаза.
Вэл взглянула на Луиса, но тот молча отвел глаза.
Когда Равус добился от Вэл правильной стойки, он начал показывать ей выпады, заставляя повторять, пока у нее не начинали болеть руки и ноги. Вэл не раз приходила к убеждению, что он считает ее дурой, или решала, что он просто не умеет учить. Тролль продолжал отрабатывать с ней каждый выпад, пока он не становился автоматическим, такой же привычкой, как обкусывание ногтей или уколы в руку.
– Выдыхай! – кричал он. – Делай выдох одновременно с ударом!
Она кивала и старалась не забывать об этом и выполнить все.
Вэл нравилось копаться в мусоре вместе с Хилятиком Дэйвом и бродить по улицам. Она получала удовольствие от охоты и редких удивительных находок вроде стопки стеганых одеял с серебряной подкладкой, которыми перевозчики обкладывали мебель. Они нашли целую кучу таких одеял у контейнера и благодаря этому не замерзали даже в конце ноября. Однажды им попался крутой телефон с диском, за который кто-то отдал десять баксов. Но по большей части они были слишком оглушены наркотиком, чтобы совершать привычные обходы. Все равно проще было брать то, что нужно. Достаточно было только попросить.
Часы. Фотоаппарат. Золотое кольцо.
И эти вещи продавались лучше, чем старое барахло.
Наконец Равус разрешил Вэл соединять выпады и вести учебные бои. Благодаря своим длинным рукам Равус все время имел преимущество. Он был безжалостен: метла сбивала Вэл с ног, прижимала к стенам, опрокидывала стол, когда Вэл пыталась спрятаться за ним. Инстинкт, годы занятий спортом и полное отчаяние позволяли ей изредка проводить удары.
Когда ее палка ударила его в бедро, было чудесно видеть выражение его лица: ярость, сменившуюся изумлением, а потом, мгновенно, радостью.
