Ник Демин - Ветеран (СИ)
- Видите, уважаемый, как переменчива сволочная фортуна.
- Вас же обязательно найдут, твари, - простонал купец.
- Не без этого, покладисто согласился я, - а вам разве будет не все равно?
Вот так и завязался разговор. Когда я устал, то меня сменил Пришлый, потом Шустрый, потом над купцом сурово молчал Безухий, недобро щурясь и тыкая найденным шилом ему в ногу, потом снова я...
***
Чуть ли не облизываясь Шустрый смотрел на жену купца, моложе того где-то вполовину. Роскошная грудь подхваченная снизу широкой перевязью, делала ее еще аппетитнее. Мальчик лет двенадцати, крепко прижимаемый ею смотрел на нас с такой ненавистью, что я поежился. Но на жену куца тоже поглядывал, а что вы хотите? Больше чем полгода ни одной бабы.
- Ты подумай мил человек? - наклонился к купцу безухий. - Мы ведь тебя не заставляем, просто каждый живет как может и торгует как может. Шлюхи телом торгуют, - он кивнул на без устали работающего паренька из пришлой команды, развлекающегося на то ли сестре, то ли жене приказчика.
- Видишь, кричит, хорошо ей, - с ухмылкой сказал Шустрый и подойдя к купчихе схватился за её грудь, которая в одну руку ну никак не помещалась.
Та вскрикнула, пытаясь вырваться, пацанчик дернулся и бросился на Шустрого, размахивая небольшим кинжалом. Особого вреда он не нанес, но Шустрого порезал.
- Вот тварь! - сказал шустрый и наотмашь хлестнул его, пацану хватило. Баба тоже бросилась на него, её он свалил прямым ударом в солнечное сплетение. Та свалилась, но со стоном ползла к сыну. Молчаливый Безухий схватил валяющегося и подтянул поближе к ней. Все это время купец бился в конвульсиях, судорожно рыча и призывая на наши головы проклятия всех богов. Шустрый уселся верхом на купцову бабу, приставил кинжал к шее пацана, а вторую руку запустил молодке за пазуху. Та молча рыдала, Шустрый тоже молчал, тока дыхание стало учащенным и глаза затуманились.
- Шустрый, - позвал я его вполголоса.
Не знаю каким чудом, но он меня услышал. С неохотой встав он сделал шаг к купцу:
- Ну давай, толстобрюхий, определяйся. У тебя два выхода: первый сдохнуть здесь, перед этим увидев как забавляются с твоей женой и твоим сыном ребята, как перережут им глотки; второй вариант - ты отдаешь нам деньги, а мы разрешаем вам уплыть на барке, к тому же отпускаем всех захваченных.
- Всех, оставшихся в живых к тому времени, когда ты примешь решение, - глухо добавил безухий.
Возможно это, а может быть и то, что молодой, из команды пришлых, перерезал затраханой им девчонке горло и встал, плотоядно облизываясь и высматривая следующую жертву.
- Хорошо, я все расскажу, - глухо сказал купец.
Мы с Безухим быстро переглянулись, с трудом скрыв восторг. Он рассказал все подробно, как оказалось, большинство денег было вложено у него в бумаги и товары, небольшие суммы он хранил дома и взял сейчас с собой. Они спрятаны в тюке с товаром, отмеченном красным крестом в круге. Остальные имели либо круг, либо крест. Но у него есть отложенное на черный день, там не очень много, но все таки хватит, покрыть неудачный поход, досрочно оплатить векселя, выкупить долги, снабдить караван новым товаром. Эти деньги спрятаны во дворе, зарыты под священно чинарой, со стороны очага. Кивнув Атаману пришлых, мы отправили его искать мелкие деньги спрятанные на барке, тот кликнул с собой полового гиганта, только начавшего располагать, очередную жертву рядышком с трупом первой. Они ушли, мы сидели молчали, ожидая результатов.
Их трюма барки выглянул Пришлый атаман с восторгом тащивший пять полотняных мешочков, за ним молодой - еще с тремя в руках.
- Золото, - задыхаясь проговорил он. - Полновесные гномьи башни.
Свалив добычу на палубу, он жадным взглядом уставился на мешки, молодой отправился заниматься делом от которого его оторвали. Вскоре из того угла снова послышались ритмичные шлепки. Сопение и тоненькие подвывания.
- Пересчитай, - предложил я пришлому, тот, не заставляя просить дважды, начал считать. Он аккуратно развязывал мешочки, составлял монеты в столбики и смешно шевеля губами пересчитывал их тыкая в каждую грязным пальцем. Наконец он закончил:
- По сотне в каждом мешочке. Четыреста гномьих башен, два мешка всякой всячины, разной по весу, есть и старые общим числом двести; и два мешка кораблей, тоже двести.
Он подошел к купцу и пнул его:
- Вот сссука! Мы тут мучаемся их освобождаем. А он родину Темным продает. /корабли - монеты чеканенные в государствах темного властелина. Они очень хорошей чеканки, и чуть тяжелее гномьих башен. При обнаружении их владелец раньше предавался смертной казни с одновременной конфискацией, сейчас просто конфискацией/.
- Ну что? - глухо спросил купец, - теперь поверили?
- Ну да, - широко улыбнулся Шустрый, - а теперь подробно расскажи про зарытое в саду золото, а то сложилось у меня такое впечатление, что ты многое не договариваешь.
- Нет, - спокойно ответил купец. Я хочу, чтобы вы отпустили моего сына.
- Чудак человек. - даже развеселился Шустрый. - куда ж мы его отпустим? Ты что не слышишь? В городе сражаются, его ж там убить могут.
Шустрый говорил с такой убежденностью и заботой, что даже я чуть не поверил ему.
- Отпустите, а потом будет разговор.
Мы немного посовещались, можно усилить нажим, но есть вероятность, что купец в этом случае сдохнет, но тайну не откроет. Мальчишку тоже отпускать не след.
- Пусть Матрос этим делом займется, а то сидит весь не при дела. Наводчик! - в устах пришлого это прозвучало как оскорбление.
***
Матрос сидел бледный, зажмуренный. Чувствовалось, что ему немного не по себе.
- Матрос позвал я его, пойди и отпусти мальчишку.
Тот открыл свои стардальческие глаза и я его пожалел. В них прорисовывалсь такая мука.
- Ничего, ничего, - еле слышным голосом пресек мой благой порыв Шустрый, - пусть идет, а то чистеньким остаться хочет.
Матрос с надеждой смотрел на меня, но я сурово нахмурил брови и мотнул головой. Тот тяжело вздохнул и вышел. Минут через пять я отпустил пацана.
Внимательно вслушавшись в дробный топот мальчишеских ног, купец все рассказал. Оставалось только проверить, пошли я, Безухий и атаман пришлых.
***
Мы побежали в город, стараясь не отвлекаться на мелочи. Пустые улицы, ни одного существа не видать и вместе с тем запечатанные страхом окна. Гулкие шаги, отдаленный шум битвы, все застыло в ожидании. Спрятавшиеся молились, чтобы все кончилось, на самом деле каждый из них просил определенности.
