Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Начало
— Надо сделать так, чтобы люди еще до того, как вы за договор возьметесь, знали, цепь найдена, и ее способность изобличить ложь по-прежнему действует на все сто процентов. Пусть ваши мальчики и девочки ликуют, веселятся и болтают об этом на всех перекрестках с каждым встречным, кто только готов слушать. Как цепь вернулась? А вот тут можно и приврать во благо нации. Одни могут рассказывать о загадочной магеве, другие о видении вашей Ви, третьи о волшебной звезде, сошедшей ради своих детей с небес, ну и так далее. Вы же любите всякие возвышенные истории, что-нибудь трепетное и проникновенное насочиняете. Понятно? Андестенд?
— А, пожалуй, сработает, — задумчиво покивал изобретательный Лакс, оценивая предложенную методику с позиции людской логики. — Только как бы тогда договор иным путем переиграть не надумали…
— Силовые методы решения проблемы, — нахмурилась я, как-то не подумав сразу над тем, что в этом мире не только возможен такой способ, но и применяется на практике куда как часто. В моих-то пенатах для начала пробуют обмануть, подкупить, разорить, оговорить, а уж если не действует ни один из испытанных временем способов, то либо отступают, либо переходят к крайним мерам. Все-таки и от цивилизованности иногда бывает польза. — Н-да… Неприятно признавать, но ты можешь быть прав, приятель.
Обрадовавшиеся было эльфы снова насторожились, словно уже сейчас ожидали нападения орды кровожадных подлых врагов с мечами наперевес. Они в отличие от меня на историческом и личном опыте познали худшие черты людского характера и согласились с предостережением Лакса.
— Тогда стоит распустить еще один слушок, — обмозговав проблему, огласила я свое решение. — Пусть ваши эльфы говорят о том, как магева, звезда, богиня или все трое разом, сами сообразите, как лучше, наложили на вас заклятье защиты, отражающее урон на врагов.
— Но если кто-то нам не поверит? — изящно изогнув тонкие брови, Аглаэль озвучил закономерный вопрос.
— Ну, тогда я ему или ей не позавидую, — широко и подчеркнуто невинно улыбнулась я, — потому как я действительно собираюсь наложить такое заклятье. Это чары защиты, отражающие нанесенный удар на врага. Чем сильнее попытаются задеть вас, тем горше будут расплачиваться сами. Есть возражения?
— Не просто в добрый, а в самый благословенный час ты почтила присутствием наш стан, о магева Оса, — склонил голову Аглаэль. — Ты возвратила одну из величайших святынь нашего народа, а теперь еще и предлагаешь защиту и помощь. Скажи, как нам отблагодарить тебя и твоих спутников?
— Вы там, князь, кошелек показывали, так отдайте его Лаксу, — предложила я. — Цепь мы вместе вашу искали и из развалин доставали, значит, мой друг имеет свою законную долю в добыче, а сильф, думаю, пастилой возьмет.
При слове "пастила" подремывавший Фаль резко оживился и с энтузиазмом закивал головой. Лакс головой не мотал, но против денег ничуть не возражал, я это по его скрытно-довольной физиономии четко определила.
— А что пожелаешь ты, о магева? — спросил Аглаэль.
— Насколько я понимаю, в этих краях маги редко счет за услуги выставляют, каждый расплачивается тем, чем может и хочет. Поэтому перевешиваю эту проблему на ваши головы. Моей и так забот хватает. Время позднее, а еще заклятье творить надо.
— Какая помощь в сем деянии тебе потребна, магева? — заговорил высоким штилем молчаливый советник, как всегда задав самый ценный вопрос по существу. Какой мудрый дядька, прямо расцеловать его хочется, а боязно. А ну как его, непоколебимого, Кондратий хватит от такого яркого проявления человечьих эмоций?
— Оставьте меня наедине с князем, а сами ступайте, это самой лучшей помощью будет, — твердо предложила я, имея в виду не только пожилых эльфов, но и своих друзей.
Поскольку речь шла о колдовстве, перечить мне ни мудрые советники, ни приятели не стали, первые выскользнули за колокольную завесу молча, вторые, отягченные весомым кошелем и щедрым обещанием пастилы, направились следом с требованием в глазах непременно рассказать им обо все, когда ворожить закончу. И вот мы остались наедине с прекрасным князем. Тот с робким любопытством глянул на меня из-под ресниц.
— Я почему попросила всех уйти, — серьезно начала я, набравшись наглости, — нам с тобой решить надо, Аглаэль, на чем я заклятье писать буду. От материала тоже много зависит. Можно, разумеется, какую-нибудь посимпатичнее побрякушку взять и на ней знаки нацарапать, или бумагу использовать и в одежду зашить, только, сам понимаешь, это не слишком надежно. Ведь защитный амулет, сотворенный для одной персоны, пусть даже случайно способен попасть к другой.
— Что предлагает магева? — доверчивый взгляд эльфа уперся в меня, как прицел лазера.
— Ты не просто эльф, ты наследник князя, в мистическом смысле архетип эльфийского народа, олицетворение своей расы, ее защитник и правитель. И я вижу только один способ сделать так, чтобы чары мои достались только тебе, а через тебя накрыли все посольство. Надо написать магические знаки на твоем теле, — выдвинула я свою сумасшедшую версию, основанную на ворохе случайных книжек по магии, пролистанном в своем мире и куда большей куче фантастической литературы. А еще, самое главное, на внутреннем ощущении правильности затеи.
— Чем? — Аглаэль был удивительно спокоен, словно каждый день получал такие сногсшибательные предложения.
— Можно использовать какую-нибудь краску, но и самая стойкая все равно сотрется со временем, даже если ты решить не мыться. Другое дело, если знаки на теле процарапать. Когда ранки заживут и исчезнут, останется память тела о том, где и как они были нанесены, поэтому, полагаю, заклятье будет продолжать действовать.
— Я согласен, — решительно объявил эльфийский князь, глаза его грозовые разгорелись ярким пламенем возбуждения. Кажется, Аглаэль был готов на любые жертвы во имя высшей цели, в том числе и позволить совершенно незнакомой девице расцарапать себя в пух и прах.
— Хорошо. Я постараюсь все сделать быстро и процарапать знаки поменьше, чтобы сильно не травмировать кожу, — пообещала я, очень жалея, что колдовская необходимость вынуждает меня осквернить такое красивое создание. Я чувствовала себя тупым балбесом, который собирается накарябать на Венере Милосской нетленно-пошлую надпись: "здесь был Вася".
— Я согласен, с одним условием, — глядя на меня из-под длиннющих ресниц, с мягкой настойчивостью уточнил князь, торжественно сняв цепь, скинув расшитый мелкими розами по бортам жилет, и начиная снимать свою восхитительную полупрозрачную рубашку — мечту романтика — стриптизера. Н-да, разоблачался он так изящно, словно танцевал под неслышную музыку, мне даже стало слегка неловко от бесплатного созерцания процесса.
