Роджер Желязны - Порождения света и тьмы. Джек-из-Тени. Князь Света.
— Он лжет! Убей его!
— Я не лгу. — Подними жезл, и ты узнаешь правду.
— Не прикасайся к нему! Это ловушка! Ты погибнешь!
— Неужели я прошел через весь этот лабиринт деяний, чтобы просто убить тебя таким нелепым образом, Вэйким? Кто бы из нас не пал от руки другого, в выигрыше всегда будет один пес. Он знает об этом и потому послал тебя совершить чудовищный поступок. Смотри, как он смеется!
— Потому что я выиграл, Тот! Он сейчас убьет тебя!
Вэйким шагает к Принцу, затем опускает руку и вытаскивает жезл.
Он кричит, и даже Анубис отшатывается назад.
Смехом становится постепенно его крик.
Он поднимает жезл.
— Молчать, собака! Ты попользовался мною! О, как ты мною попользовался! Тысячу лет учил ты меня смерти, чтобы мог я не дрогнув убить своего сына и отца. Но теперь ты видишь перед собою Сета Разрушителя, и дни твои сочтены!
Глаза его сверкают сквозь сеть, покрывающую все тело, а сам он парит над полом. Луч голубого света срывается с жезла, зажатого у него в руке, но Анубис успевает ускользнуть, растворившись с молниеносным жестом и едва слышным воем.
— Мой сын, — говорит Сет и касается плеча Тота.
— Мой сын, — говорит Тот, склоняя голову.
Позади них гаснут языки зеленого света.
Что-то темное кричит среди света, среди ночи — где-то.
Слова
Между нами с тобою — слова,
как известки раствор,
что сцепляет, разделяя,
всех нас воедино.
Их сказать,
тень отбросить от них на страницу (это — переплетение общих страстей,
узнаванье друг в друге себя,
неотличности нашей под кожей)
— возвести из возможности чистой
собор, чтобы стилосом шпиля
метил он бесконечность.
Когда завтра придет, оно будет сегодня,
и ежели не капля,
значит, вечность
блеснет порой на кончике пера,
когда чернила наших голосов
вокруг теснятся ночью неизбывной
и метит лишь раствор границы наших клеток.
— Что это за бред? — спрашивает Князь Юскиф Рыжий, который во главе двадцати своих воинов направляется опустошать приграничные земли своего соседа, Дилвита из Лильяменти.
Его спутники нагибаются пониже, чтобы разобрать в тумане выбитые на валуне слова.
— Княже, я слышал о подобных штуках, — замечает его помощник. — Это дело рук поэта Брамина, он чаще всего именно так и публикуется: бросает свои стихи на ближайший мир, и там они отпечатываются на самом твердом оказавшемся под рукой материале. Он похваляется, что писывал притчи, оды и поэмы на камнях, листьях, даже, как это, на лоне вод.
— Вон оно что! Ну ладно, а какой в этом смысл-то? Может, это доброе предзнаменование?
— Да нет в нем никакого смысла, Князь, ведь все знают, что безумен Врамин, как голинд в пору течки.
— Ну ладно, раз он писал на этом камне, пописаем на него и мы.
— Ха-ха!
Тень и вещество
— Отец? — говорит тень черной лошади на стене замка.
— Да, Тифон.
— Отец!
И раздается звук, от которого могут лопнуть барабанные перепонки.
— Анубис сказал, что ты погиб!
— Он солгал. Озирис, должно быть, поднял Молот со словами, что спасает вселенную, поскольку я терплю поражение?
— Да, так оно и было, — говорит Принц.
— Но я не терпел поражение, я одерживал победу. И уничтожить он хотел меня, а не Безымянное.
— Как ты выжил?
— Чистый рефлекс. В тот самый миг, когда обрушился удар, я нырнул в фугу. Часть удара все-таки настигла меня, и Анубис, наткнувшись на мое бесчувственное тело, умыкнул меня в свой дом. Амуницию мою он разбросал по всем Срединным Мирам и принялся тренировать меня как свое оружие.
— Убить Тота?
— Такое задание он мне дал.
— Тогда он мертв! — восклицает Тифон и, охваченный пламенем, встает на дыбы.
— Уймись, братец, — говорит Принц. — Он же не преуспел, а нам от него еще может быть польза…
Но уже поблекла тень черной лошади, и Принц опускает голову.
Он смотрит на Сета.
— Может, догоним и остановим его?
— Зачем? И так Анубис прожил на тысячу лет дольше, чем следовало. Пусть теперь сам побережется. — И к тому же, как? Даже нам не остановить Тифона, когда нисходит на него безумие.
— Да, правда, — говорит Принц и, повернувшись, обращается к Врамину: — Если ты хочешь еще послужить мне, мой прежний Ангел Седьмого Поста, ступай в Дом Мертвых. Там скоро потребуется кто-нибудь сведущий в управлении его аппаратурой.
— Тифон же был Повелителем Дома Огня, — говорит Врамин.
— Да, но боюсь, он не задержится, отмстив, в Доме Мертвых. Насколько я знаю своего брата, он отправится на поиски хозяина Молота. Озирису не позавидуешь.
— Тогда я отправляюсь в Дом Мертвых. Не хочешь ли последовать за мной, Мадрак?
— Если у Принца нет на меня других планов.
— Нет, никаких. Ты свободен.
— Господин, — говорит Врамин, — очень мило с твоей стороны вновь довериться мне, зная, какую роль играл я в Войнах Постов...
— Те дни минули, и мы уже не те — разве не так?
— Надеюсь и — спасибо.
Принц складывает руки на груди и склоняет голову. Врамин и Мадрак исчезают.
— Как, — говорит Стальной Генерал, — могу я помочь тебе?
— Мы вновь отправляемся на битву с Безымянным, — говорит Принц Который Был Тысячью. — Не хочешь ли ты быть у нас в резерве?
— Охотно. Позволь мне позвать Бронзу.
— Давай.
Ветры Марачека крутят пыль. Мерцает, прокладывая себе путь в новый день, солнце.
Хозяин Дома Мертвых
Врамин стоит в Тронном Зале Дома Мертвых, подняв свою трость. Длинные полосы энергий и свечения срываются с нее, как бенгальские огни с рождественской елки. Они устремляются во все проходы, как видимые, так и невидимые, сходящиеся здесь воедино.
Рядом с ним Мадрак переминается с нош на ногу, глазеет по сторонам.
Сверкают очи Врамина, и пляшут в них огоньки.
— Ничего. Ничего живого. Нигде, — говорит он.
— Значит, Тифон добрался до него, — говорит Мадрак.
— Значит, нет здесь и Тифона.
— Значит, убил он его и удалился. Наверняка ищет теперь Озириса.
— Не знаю...
— А что же еще может быть?
— Не знаю. Но теперь я здесь хозяин — по поручению Принца. Я должен отыскать средоточия силы и научиться ими управлять.
— Но ведь ты когда-то обманул доверие Принца...
— Да, это так — и он простил меня.
