Мэри Герберт - Темная лошадь
В период появления жеребят на свет у Габрии было мало времени для отдыха, и стало еще меньше, когда приблизился День первородства. Этот праздник был днем выражения благодарности тем божественным силам, которые ниспосылали плодовитость кланам и их стадам. Главной силой жизни являлась Амара, богиня-мать. День первородства праздновался в ее честь. Она одаривала жизнью, была силой, которая сохраняла эту жизнь, и стояла на страже продолжения существования кланов.
Но Амара была только половиной единого целого. В то время как Амара олицетворяла положительную сторону жизни, ее сестра, богиня Крат, являлась ее темной стороной. Крат правила разнузданной страстью и скрытностью, насилием и завистью. Она владела силой разрушения, но не так, как ее братья, два мужских бога, которые командовали силами войны. Ее сила была коварной, медленной и незаметной. Вместе Амара и Крат составляли единое целое, которое олицетворяло собой женщину клана.
Странным образом женщины считались физически неполноценными по сравнению с мужчинами. Но, так как женщины обладали способностью продолжения жизни, они были наделены потенциально большей духовной силой. В кланах считали, что то, что женщины меньше и слабее мужчин, компенсируется данной им могучей внутренней жизненной силой. Поэтому было естественным, что именно женщины, пользующиеся особенной благосклонностью Амары, исполняли обряд воздаяния почестей в День первородства.
До резни Габрия наслаждалась этим праздником. Тайные обряды церемонии плодородия и молитвы о стадах были первыми словами, которым она научилась, а веселые празднества, продолжающиеся всю ночь, были самыми счастливыми моментами в ее жизни. Но в этом году она не смела даже про себя напевать песнопения. Когда родился последний жеребенок и процессия одетых в красное женщин собралась около холла, Габрия укрылась в шатре Пирса.
Пока женщины в молчании шествовали к могильным насыпям клана вдалеке от лагеря, чтобы исполнить обряды в присутствии своих предков, мужчины оставались на месте, дожидаясь, когда полная луна достигнет зенита и обряды закончатся. Они побаивались таинств Дня первородства, но наслаждались безудержным разгулом веселья после обрядов. Пока богиня не оставляет клан своими милостями, женщины в эту ночь могут делать все, что ни пожелают.
Выпал чудесный вечер для праздника. Луна блистала подобно жемчужине на груди у ночи. Музыка, исполняемая барабанами и флейтами, становилась громче по мере того, как стихал ветер. Факелы плясали вокруг далеких могильных холмов. Тишина, все более напряженная по мере ожидания, стояла в лагере. Даже животные вели себя тихо. Лошади настороженно следили за мигающими огнями, а собаки держались поближе к своим хозяевам. В шатре Пирса Габрия слушала, как музыка взмывает над молчанием лагеря подобно ветру, веющему над землей. Она будоражила мысли Габрии, побуждая ее двигаться, напевать знакомые слова. Удары барабана возвращали ее память назад, в Корин, где она пила вино плодородия и танцевала в честь богини. Девушка сидела, охватив руками колени, а песни звучали у нее в голове. Понадобилось напряжения всей ее силы воли, чтобы удержать тело в покое и оставаться сидеть у костра, изображая равнодушного юношу. Пирс вышел, но мог вернуться в любой момент, и на этот раз она себя не выдаст.
Когда музыка достигла полной силы и женщины издали торжествующий крик, Габрия глубоко вздохнула. Заключительные слова ритуального благословения пронеслись в ее уме. Все закончилось. Теперь женщины вернутся, чтобы благословить стада, и родившийся первым жеребенок будет с благодарностью принесен в жертву Амаре. Скоро клан начнет праздновать.
Габрия уже могла слышать настраивающих свои инструменты музыкантов и возбужденные голоса ожидающих мужчин. Она собиралась на некоторое время присоединиться к ним, но сейчас она так устала, как будто только что сама завершила обряд. Она не хотела видеть буйного веселья. Вместо этого она завернулась в одеяло и загляделась на пламя костра в очаге Пирса. Девушка скорее почувствовала, чем услышала появление Этлона. Она мгновенно насторожилась.
— Мы приглашаем тебя присоединиться к нам, — мягко произнес Этлон, стоя у входа.
— Я не могу, — ответила она, надеясь, что он поймет и оставит ее.
Вер-тэйн перевел дыхание, затем произнес:
— Ты хорошо служил моему отцу эти дни. Так и продолжай.
Клапан шатра опустился, и он ушел. После его ухода Габрия долго сидела, глядя в черную стену шатра.
* * *К рассвету клан уснул, усталый и довольный праздником. Габрия проснулась рано и выскользнула из шатра Пирса. Знахарь вернулся очень поздно, благоухая вином, и свернулся на своей постели. Она не была уверена, заметил ли он ее вообще. В этот утренний час лагерь был тихим, и Габрия испытала облегчение, нигде не заметив Этлона. Солнце едва показалось над горизонтом, но уже было жарко, и мухи роились меж шатров.
Она решила воспользоваться случаем и провести некоторое время в одиночестве. Уединение было редким подарком в большом лагере, и Габрия не хотела упускать такой шанс. Она отыскала Нэру. Они ускользнули из лагеря и легкой рысцой потрусили в горы. Но Нэра знала, что за ними кто-то следует. Высоко над Хулинин Трелд Нэра отыскала поток, который впадал, беспорядочно завихряясь, в ущелье и устремлялся к реке Голдрин. Она направилась вверх по течению. Кобыла прокладывала свой путь через густой подлесок, следуя видным только ей следам, минуя крошечные болота, через заросли ежевики и оленьей травы.
Постепенно невысокие заросли уступили место одиночным деревьям и рощицам, и звучание воды, бегущей по каменистому ложу, стало громче. Нэра забиралась все выше и глубже в горы, а солнце пригревало спину Габрии.
Наконец кобыла остановилась у крутого скалистого откоса, с которого срывался поток, рассыпаясь каскадом брызг. Выступающие из стены скалы, покрытые темно-зеленым мхом, делили падающую воду на тонкие ручейки, пронизанные лучами солнца и рассеивающие водяную дымку. У подножия водопада вода собиралась в глубокий пенящийся омут, прежде чем продолжить свой путь к реке. Влажные серо-зеленые лишайники увешивали растущие поблизости сосны и можжевельник. Травы, кустарники и цветы сплошным ковром покрывали испещренную солнечными пятнами землю. На дереве над ними застрекотала белка. Стрекоза коснулась поверхности воды.
Габрия соскользнула с лошади и опустила руку в холодную воду.
— Я собираюсь искупаться, — заявила она, восторженно глядя на омут.
Нэра оглянулась назад, в ту сторону, откуда они пришли. Ее ноздри затрепетали от нежного ржания.
