Виктория Бесфамильная - Когда пропадают дедушки (СИ)
— Готово, — заявил Оксидан, закончив помешивать буроватую смесь и налив ее в нашедшуюся в дупле кружку, протянул все это Лоре.
— А может не надо? — попыталась возразить она, но стушевалась под тяжелым взглядом Фила и, мужественно закрыв глаза, протолкнула все это внутрь.
Следующие несколько минут Лоре сидела с широко открытым ртом, судорожно глотая воздух и вытирая бегущие из глаз слезы. Оксидан же, удовлетворенный полученным результатом не теряя зря времени, влил следующую порцию лекарства в горло Коши, справедливо рассудив, что профилактика лучше лечения (от полного уничтожения лес спасла только неопытность юного дракона, который от ужаса забыл, как надо плеваться огнем), а третью кружку выпил сам. После чего Коша и Лоре под командованием гнома забрались в дупло, завернулись в одеяло и прошлогоднюю листву и уснули, к своему счастью не услышав бормотания Оксидана о том, что «сбор хорошо бы еще раза два, а то и три выпить, чтоб точно не заболеть. Ну да утром видно будет». Почти отдохнувший Фил остался снаружи, наблюдать и охранять.
Следующие три дня были похожи один на другой. Оксидан, наконец‑то оказавшийся дома, принялся хозяйничать: собирал ягоды, грибы, травы, корешки и варил из всего этого каши и похлебки. А в свободное время заваривал ежовый сбор и поил им Лоре трижды в день. Он и Кошу хотел им поить ради профилактики, но небольшой пожар устроенный последним в показательных целях убедил гнома в том, что Коша абсолютно здоров. И Лоре осталась один на один с жутким лекарственным настоем буроватым на цвет и на вкус. Целыми днями она как сыч сидела в дупле, укутавшись с головой, и шмыгала своим покрасневшим носом. На третий день такого издевательства Лоре взбунтовалась и при дымовой поддержке дракона утвердила свое право на болезнь. Ежовый сбор был забыт и заменен горячим отваром из листьев дикой малины и ежевики. И еще через два дня Лоре проснулась полностью здоровой и готовой к новым походам. Наблюдавший за процессом выздоровления Фил был к этому готов и дипломатично повернул ход ее мыслей к дому и к тому, что дедушка ее давно ждет и, наверное, волнуется, а Лоре очень не любила волновать дедушку.
Прощание было недолгим. Хозяйственный (и когда успел) гном собрал им в узелок немного еды, разделил поровну немногочисленные и не очень большие денежные запасы, и на том сборы были закончены. Проблема возникла с Кошей. Дракон был в равной степени любим и одинаково их любил, а еще он очень сильно хотел уйти и также сильно хотел остаться. И все же в результате долгих обсуждений и рассуждений решено было оставить дракошу с гномом. Причин этому было несколько. Первая заключалась в том, что Коша намного чаще слушался Оксидана, а не Лоре, которая и сама‑то (если уж быть честными до конца) нуждалась в присмотре. Ну и во — вторых в лесу дракона прятать было легче, а в том, что дважды беглец от правосудия (хотя о втором разе никто из них не догадывался, потому как они сами принимали участие в этом побеге) нуждается в убежище, они были почти уверены. Конечно, была еще и третья причина, и объяснялась она тем, что Фил был уверен, если Лоре не будет видеть Кошу, то она не вспомнить о своем обещании найти его родителей и значит благополучно вернется домой. Впрочем, об этой причине знал только сам Фил, как впрочем и о том, что эта третья причина и была самой важной. Так или иначе, решение было принято, Оксидан и Коша остались, а Лоре и Фил отправились в путь к себе домой. Дорога домой отличается от всех других дорог тем, что обычно она самая короткая и самая (за редким исключением) безопасная. Эта дорога ничем другим от обратных дорог не отличалась и вскоре, к вящему удовольствию одной пессимистично настроенной птицы, закончилась.
— Привет, — крикнула Лоре в колодец и крепко зажмурилась.
Колодец молчал. Лоре показалось, что колодец молчит приветливо и дружелюбно, а может быть даже радостно, и поэтому она решилась открыть сначала один, а затем и оба глаза, и посмотрела в бескрайнее голубое небо на водной поверхности. Будущее обещало быть спокойным. Поцеловав на радостях край колодца, Лоре кинулась в дом.
— Дедушка, дедушка, — Лоре пронеслась по всему дому за одно мгновение, подняв в воздух тучи пыли, листвы и еще чего‑то непонятного, и застыла на пороге пустой лаборатории. Дедушки дома не было. И все вокруг говорило о том, что он все еще не возвращался. — Дедушка, — позвала она еще раз на тот случай, если дедушка решил спрятаться в каком‑нибудь темном углу, но безрезультатно.
Немного растерянная Лоре вышла в коридор и тут же на нее обрушился шквал голосов, лап, хвостов, которые летели, ползли, бежали, прыгали, выныривали из стен, единовременно выражая свой восторг по поводу ее возвращения. Здесь были все, телесные и бестелесные, постоянные и временные обитатели дома, все те, кого она бросила на произвол кузнеца, отправляясь на поиски дедушки. И все они одновременно пытались ей обрадоваться и обидеться, уверить в том, что все хорошо и пожаловаться на жизнь. Когда первая буря немного улеглась и все пришли в некое спокойное состояние, Лоре удалось узнать о том, как дом жил все это время без нее. А жил он не очень хорошо. Кузнец, человеком был хорошим и внимательным, и первое время заходил к ним очень часто и приносил им еду, но вот готовить он, как оказалось, совсем не умел. Или все они не умели есть то, что кузнец умел готовить. Еда была то полусырая, то слишком пережаренная, то очень жесткая, то пересоленная, а то просто ядовитая для большинства обитателей, из‑за особенностей их организмов. Но, не желая обижать кузница и вовсе оставаться без присмотра, они мужественно переносили все муки, включая попытки кузница прибраться в доме, заканчивающиеся еще большим беспорядком и длинные рассуждения о том, что твориться в мире (мир сам по себе никого в этом доме не интересовал, гораздо сильнее их волновала Лоре, но именно о ней их временный опекун ничего не знал). И все было бы если уж и не очень хорошо, то довольно терпимо, пока однажды кузнец не пришел в дом с огромным заплечным мешком и сообщением о том, что он уходит на войну. Из всей долгой и прочувствованной речи кузнеца они поняли только то, что они теперь остаются без присмотра и вовсе без всякой еды. И последнее было самым неприятным. Неприятным это было еще дня три, а потом стало просто ужасным, потому что желание кушать было, а вот самой еды не было. Лесные жители отправились вспоминать свои прежние повадки и охотиться, а призрачные создания дедушки, поголодав еще пару дней, решились на безумный поступок: они отправились в деревню. Представив себе реакцию деревни в красках, Лоре не выдержала и расхохоталась. Исход кузнеца ее, конечно, очень расстроил, тем более что Лоре видела войну и даже немного в ней участвовала, и кузнеца было жаль, но явление призраков в деревню было событием настолько невероятным и неожидаемым (и в первую очередь самими призраками), что единственной реакцией на него был смех. И Лоре расхохоталась. Она смеялась весело и долго, время от времени пытаясь его побороть, видя обиженные лица, но ничего не могла с собой поделать. Даже Фил, спокойный и выдержанный, тихонько хихикал, представив себе эту картинку. А картинка и правда была красочной. Оголодавшие и отощавшие призраки возникали в домах без предупреждения, сразу же кидались на кухню, к кастрюлям и шкафам, в поисках еды, за которую тут же и принимались. Хозяева домов сначала пугались, не понимая, что происходит, но когда разобрались, устроили на них облаву по всем правилам охоты. Пришельцы были изгнаны в родные стены, а сердобольные жители деревни, поняв, кто на них напал и, вспомнив о том, что семейство Лонгвилей куда‑то ушло, стали приносить им хлеб, овощи, а иногда и пироги (правда оставляли они все это возле колодца, по — прежнему боясь подходить к дому) и жизнь постепенно стала налаживаться, а потом вернулась Лоре.
