Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца
Кайя рисует. Во всяком случае, рисовал, но теперь, наверное, перестанет.
— Мне вот нравится работать со стеклом… к сожалению, не хватает времени, но когда-нибудь да появится. Вот Гарт поумнеет, тогда и отдам ему Палаццо, а сам в убежище переселюсь. Займусь наконец витражами. Есть пара идей, которые я бы хотел…
Я уже знала, что Гарт — это сын Ллойда, которому всего-то двадцать два, слишком мало, чтобы доверить серьезное дело. Он и с провинцией, отведенной под опеку, еле-еле справляется.
Молодой. Несдержанный. Еще лет десять, глядишь, и научится чему-то.
Самому Ллойду шестьдесят пять, хотя выглядит он много моложе.
Протекторы вообще взрослеют медленнее обычных людей. Кайя — исключение, хотя Ллойд не уверен, можно ли его считать взрослым. Нет, мне ничего такого не говорили, но я уже умею слышать и то, что не было сказано.
— Мозаику пришлось перекладывать. К сожалению, изначальная была повреждена при пожаре. А фрески требуют регулярного обновления. Увы, сырость…
Ни гобеленов. Ни оружия. Ни звериных голов.
На полу разворачивается карта мира, выложенная из цветного стекла.
— Сто сорок семь оттенков. — Ллойд любит свой дом и не скрывает этой любви. — Семь лет работы…
А мне слегка странно идти по морям, континентам и островам. По кораблям, развернувшим паруса, по спинам морских чудовищ. По нитям меридианов и даже звездам, короны которых обрамляют мозаику.
Созвездия знакомы.
— Позже я покажу вам все. А сейчас вам следует отдохнуть.
Спорить с ним бесполезно, да и не хочется. И Ллойд передает меня в руки горничных, заботливых, суетливых и говорливых. Щебечут они одновременно и, охая сочувственно — кажется, история моего здесь появления уже многажды переврана и превращена в легенду, — сыплют вопросами. Сами же на них отвечают, спорят…
Я теряюсь.
Мои комнаты роскошны и светлы. Шелковые обои. Лепнина. Зеркала и мраморные вазы с живыми цветами. Куполообразный потолок с вставками из витражного стекла окрашивает внутреннее убранство солнечной акварелью. Огромные, в пол, окна открываются на террасу, куда, впрочем, меня просили не выходить. Зима. Ветрено. И морской ветер коварен…
Соглашаюсь. Мне сейчас очень легко со всем соглашаться.
Ванна? Я рада принять ванну. Здесь она вырублена в полу. Или же пол приподнят так, что в ванну приходится спускаться. Теплая вода. Соль. И запах лаванды.
Слабые попытки отказаться от помощи.
Появление донны Доминики, солидной, как по габаритам, так и по манере держаться, дамы. Это моя камеристка. Для нее большая честь позаботиться о леди… леди многое пережила, и донна Доминика постарается сделать все возможное и невозможное, чтобы леди чувствовала себя как дома.
А я вдруг понимаю, что дома больше нет.
И каждый прожитый день лишь укрепляет в этом мнении. Палаццо великолепен, но… я тоскую по замку с его многовековой мрачностью, сквозняками и темными коридорами.
Я вернусь туда.
Если сумею.
И в тщетной попытке побороть тоску, ищу себе занятия. Точнее, не отказываюсь от тех, которые предлагает леди Луиза. С ней мы познакомились на следующий день по прибытии.
Ей пятьдесят, но опять же я не дала бы больше тридцати. Она высокая и крупная, привлекающая внимание и статью, и непозволительной прочим свободой манер. Рядом с ней Ллойд смотрится блекло, впрочем, его это ничуть не волнует.
На жену он глядит с нежностью.
Остальные — с почтением.
Луиза, пожалуй, именно такова, какой должна быть королева в моем представлении. И ей не нужна корона и скипетр, чтобы обозначить свой статус. Он прописан в чертах лица, в манере держаться, в каждом движении, преисполненном величавой неторопливости.
И рядом с ней я понимаю то, что видели остальные: я — самозванка.
— Так было не всегда, — сказала леди Луиза, когда мы остались наедине. — Не слушай Ллойда. Это он у меня сейчас поумнел, советы давать начал. А в свое время… Я тоже родом издалека. Есть на севере острова, этакие клочки суши, затерянные в море. На некоторых только птицы и селятся. На других и людям место находится. Каждый остров — община. Живут с моря. Мой отец был старейшиной в деревне. Уважаемый человек.
Белая кожа. Светлые волосы. Синие глаза. И вправду северянка, из тех, которые способны превратиться в валькирию. Или белую королеву.
— Я — завидная невеста. И долго выбирала, пока не выбрала того, к кому, казалось, лежало сердце. Хороший был. Быстрый. Сильный. Выносливый. Кашалота бить ходил и отцу принес язык в подарок. Кто ж от кашалотьего языка откажется?!
Она улыбалась тем давним воспоминаниям, словно удивляясь, что такое и вправду с нею было.
— А за день до свадьбы я в море вышла… море, оно любит шутки с людьми шутить. Подбросило мне чужака. Корабли-то часто на мель садились, только к нашим берегам все больше мертвецов выносило. Тут вот и живой. Не подбирай, деточка, незнакомых мужчин в открытом море…
…или чужие кольца на тропинке.
— Не было у меня свадьбы. Этот даже драться не стал, как оно принято было. Предложил моему жениху откуп — два железных ножа и десяток гвоздей из досок, на которых он плавал. А жених и согласился. Ох и зла я была на обоих!
Представляю.
Одно дело — благородная схватка за руку, сердце и прочие части тела, и другое — деловая сделка. Два ножа и десяток гвоздей.
Нет, золотом оно приятнее.
— А потом сюда попали и… совсем никак стало. Ты же видишь… — Она обвела рукой комнату.
Кисея на окнах. Шелковые портьеры. Мраморный вьюнок и виноградная лоза с нефритовыми листьями. Тяжелые гроздья топазов горят в полуденном солнце, манят попробовать.
— И я… умею лодку строить. По звездам путь искать. Волны читаю. В море без еды и воды выживу. Ветер на голос до сих пор откликается. К свободе привыкла, к тому, что во всем первая. Самая сильная. Самая быстрая. Самая… для них же — дикарка, которую привезли забавы ради. Нет, Ллойду-то поперек слова сказать никто не осмелится. Но я ж — другое. Сперва и не понимала, что надо мной смеются. Расспрашивать начинают то про одно, то про другое. Рада говорить, отчего б с людьми знанием не поделиться. А они хихикают.
Ей было хуже, чем мне. Меня недолюбливали издали, да и… Ллойд прав. Я превентивно закрылась от всех, тем самым избавив себя от негативных эмоций.
И возможности что-то изменить.
— Первые полтора года… это был кошмар. Сейчас-то вижу, сколько глупостей делала, а тогда все казалось, что вот-вот и с ума сойду. Пыталась стать как они. Одеваться. Ходить. Разговаривать. Задыхалась. Ни шагу ступить, ни вздохнуть, ни сказать то, что думаешь. Правила, правила… и насмешки. Ллойд не вмешивался. Для него это все — пустяки, так, детская возня. Сам-то вечно занят. Ну и когда не занят, не хотел лезть. Мое уважение я сама должна была заработать.
