Инна Георгиева - Дар Близнецов
Прошел год, но родители не подымали вопрос о браке. Правильно акцентируя внимание Маман и Отца на потенциальных ухажерах, на будущих достижениях и никогда не останавливаясь на собственных текущих успехах, Александра и Сильва умело уходили от опасной темы. К тому времени, когда девушкам исполнилось шестнадцать, они стали настоящими светскими львицами, в роскошных одеждах, с утонченными манерами и изысканным вкусом. Кроме того, открылась еще одна сторона характера молодых аристократок. Они имели разные и не совсем невинные хобби, на которые, впрочем, до поры до времени публика не обращала внимания.
Сильва пристрастилась к азартным играм. Скачки и собачьи бега, преферанс и пасьянсы, раскладываемые придворными дамами, пробудили у нее интерес к рискованным денежным инвестициям. Иногда ее, как сильного противника, приглашали к столу самой Императрицы. И тогда только Сильва красиво и эллегантно проигрывала, осторожно поддаваясь на последних ходах. То, что остальные дамы называли благоволением фортуны, а сама девушка - хорошо развитой интуицией, позволяло ей с редким постоянством обыгрывать двор. Будучи девушкой умной, Сильва не наживала себе врагов и никогда не выигрывала у сильных мира сего. Но она, как никто, угадывала карты и предсказывала результаты. Это давало возможность потихоньку, но все же наращивать собственный капитал, несмотря на недовольство Маман, но под немым покровительством Отца.
Александра же приобрела статус не просто первой красавицы двора, но и его главной любимицы. Мужчины подчинялись ей, женщины считали своим долгом помочь и пожалеть, и даже Императрица никому из придворных дам не благоволила так искренне и открыто. Как девушке удалось добиться такой любви от людей, многие из которых даже смутно представляли значение этого слова, было загадкой и для самой Саши. Но факт оставался фактом - она умела управлять людьми. Ее просьбы исполнялись мгновенно, ее капризы считались необходимыми к удовлетворению. Ее любили и старались осчастливить буквально все, прилагая к этому максимум усилий.
Наверное, именно это привлекло к девушке прусского офицера, каким-то образом оказавшегося при дворе Императрицы, Якобса Карра. Прежде всего высокий черноволосый мужчина с изящными усиками познакомился с Василием Островским и, опять-таки, неизвестно по каким причинам заручился его поддержкой. А уже потом, обласканный и получивший массу напутствий, отправился покорять сердце Александры.
- Представь себе, эдакий хлыщ - и в мужья, - хихикала Саша по вечерам, когда сестры, как в детстве, залазили в одну постель и обменивались полученными за день впечатлениями.
- Будь осторожна, Саша, - с тревогой в голосе отвечала Сильва. Ее интуиция, так часто выручавшая в играх на тотализаторе, сейчас просто кричала об опасности. Но Саша только отмахивалась.
- Он всего-навсего офицер, Сильва. Отец никогда даже не задумается о таком браке.
- Тут ты права, - пряча глаза, отвечала Сильва. Она сама себе напоминала параноика, но ничего не могла с этим поделать - было неприятно вспоминать Карра, хотя при взгляде на него, особенно когда он был в присутствии Александры, все страхи уходили. Или, может, это Саша так успокаивающе действовала на сестру?
Прошел месяц, прежде чем девушки поняли, что зря они рассчитывали на отцовское благоразумие. В начале зимы, когда еще не выпал снег, но морозный ветер с Невы пробирал до костей, Александру сосватали. Причем, при ее полном согласии. Сильва, которая была, пожалуй, единственная категорически против брака, против воли сестры пойти не решилась, хотя и прорыдала несколько ночей в бессильной злобе. Потому, когда родители предложили девушкам на Рождество вернуться в поместье, и в последний раз отпраздновать этот праздник всей семьей, несмотря на ярые предостережения, звучашие в голове колокольным звонок, Сильва с радостью согласилась. Даже когда ей сказали, что Карр будет сопровождать их с сестрой в этом путешствии, она все равно не придала значению внутреннему голосу. Как оказалось, зря…"
- Я помню, мы въехали в лес. И как послышались крики солдат, охраняющих экипаж, как сломались хлипкие, занавешенные парчовой тканью дверцы. И как на нас, испуганно скуливших в креслах, смотрели два больших, налитых кровью глаза, - я сидела, не двигаясь, прижав к груди коленки, и отрешенно глядела в стену. Натан и Уолтон не перебивали, даже не шевелились. Казалось, они понимают как мне тяжело вспоминать все это, но на самом деле, они, конечно, просто не хотели сбивать с мысли и терпеливо ожидали продолжения…
"Когла Сильвия пришла в себя, шел сильный снег. Она посмотрела на небо, пытаясь по луне понять хотя бы который час, но ни луны, ни звезд видно не было. Пушистым белым ковром снег покрывал землю вокруг нее, развалившийся экипаж, окровавленные тела людей и двух породистых отцовских скакунов. Несмотря на снег, в лесу было темно, но Сильва все равно видела все так отчетливо, словно эта страшная картина застала ее днем, на ясном солнце. Сдерживая рвотные порывы, она сглотнула и поднялась на ноги. Не ощущая холода, она попыталась обтрусить налипший снег с юбок и волос. Взгляд упал на ладонь и Сильва вздрогнула - пальцы были в крови. Подняв руку, она ощупала лицо и шею. Слава Богу, лицо не пострадало, а вот горло было сплошь в холодной липкой жиже. В отчаянии отдернув руку и спрятав ее за спину, Сильва решила вернуться к этому вопросу позже. В конце-концов, она была жива, и чувствовала себя вполне нормально для такой ситуации. С остальными ранениями она разбереться потом.
Сильно пригибаясь, словно боясь, что ее заметят, девушка подобрала с земли кусок сломавшейся оглобли. Она знала, что кровь привлечет волков или медведей, коих в этом лесу водилось немеряно, а значит, нужно вооружиться. Оглобля показалась Сильве удивительно легкой, но она списала это на последствие шока.
- Саша, - хрипло позвала она. - Саша!
Под сосной, немного вдалеке от дороги что-то зашевелилось. Молясь, чтобы это не подоспели голодные хищники, Сильва вскинула оглоблю и приблизилась. И тут же узнала черный соболиный воротник шубы Якобса. Пошатнувшись, она вспомнила красные звериные глаза и, когда Карр дернулся еще раз, со всего размаху опустила палку ему на голову. И била до тех пор, пока оглобля не превратилась в щепки, а Якобс - в окровавленную изломанную куклу, больше не подававшую признаков жизни.
Потом Сильву долго рвало под соседним деревом, а когда полегчало, неожиданно проснулась совесть. И девушка впервые по-настоящему четко поняла, что только что убила человека. Ну, может и не совсем человека. Но ведь убила.
- Карр это заслужил, - решительно сказала она вслух и строго-настрого приказала себе в это поверить. Она не будет видеть его в кошмарных снах, не будет шарахаться от любой тени и узнавать Якобса в каждом встрчной. И она, черт подери, не будет мучить себя из-за смерти этого чудовища! Больше Сильва о нем никогда не вспоминала.
