Александра Лисина - Холодные дни
Надо отметить, Лех сдержал обещание — до самого вечера заставил меня сиднем сидеть в трясущейся повозке, на корню пресекая все попытки размяться или перебраться на свободную лошадь. Правда, пару раз пройтись по травке позволил, но все время цепко следил, чтобы «заболевшая» не вздумала хитрить и набиваться кому-нибудь вторым седоком. Однако я не слишком сильно сопротивлялась, благо довольно скоро в нашу повозку перебрался счастливый Лука и весь путь с завидным упорством просидел у меня на коленях, теребя длинные косы, а то и мирно посапывая в плечо, когда утомительная тряска и однообразный пейзаж навевали совсем уж невозможную дрему.
Пришлось смириться с неизбежным и держать пацаненка на руках, чтобы не свалился. Тихонько намурлыкивать под нос старую колыбельную, когда он засыпал, и терпеливо ждать, когда в нем проснется прежнее буйное нутро. Однако, к собственному удивлению, ожидаемого всплеска эмоций я так и не дождалась: в последнее время Лука был подозрительно тих и послушен. Каким-то поразительно спокойным и по-взрослому рассудительным. Необъяснимо покладистым и совсем не шебутным, абсолютно не похожим на того постреленка, каким мне показался поначалу. Он только старался не отпускать меня из виду ни на минуту, словно боялся, что я куда-то исчезну, а если мне доводилось неловко пошевелиться, немедленно открывал глаза и настороженно косился. В общем, был ненормально смирным и молчаливым. За исключением, может быть, того утра, когда эльфы привели меня прямиком к каравану.
Кстати об эльфах: ушастые, к моему нескрываемому удовольствию, держались от нас с мальчиком подальше. Большую часть дня стойко проболтались в самом конце обоза, добросовестно глотали пыль и не нарушали тишину своими мелодичными голосами. На коротком дневном привале почти сразу исчезли в лесу, настреляли каких-то тощих куропаток и снова беззвучно растворились в зеленых зарослях. Потом упорно пылились где-то на границе моего поля зрения, на удивление ни разу не попытавшись завести старую песню. Будто опасались, что вездесущий Ширра, от одного вида которого они откровенно цепенели, вспомнит о своей угрозе и закончит их моральные терзания самым решительным способом.
Но и это еще не все: едва пытка немилосердной тряской для меня закончилась, а Брегол распорядился вставать на ночлег, им пришлось испытать новый шок, по силе сравнимый, пожалуй, лишь с моментом первого появления Ширры. Я сперва подумала, они вообще в обморок упадут, завидев, как мой мохнатый зверь вернулся к ужину и небрежно бросил у костра тушу молодого оленя. Мне даже показалось, Беллри жалобно застонал, не в силах уложить в своей ушастой голове этот простенький и незатейливый факт. А когда Зита с гордостью сообщила, что великий повелитель гор делает это по моей просьбе (причем, давно и почти охотно), несчастный эльф вовсе спал с лица и до глубокой ночи пребывал в глубоком шоке.
Я даже забеспокоилась, как бы не помер от перенапряжения, но потом выбросила эти мелочи из головы и обратила внимание на более насущные дела. Например, на то, как мне уберечь свой кусок жареного мяса от жадных глаз этого самого «повелителя», который в последние дни завел скверную привычку: едва я отвернусь, слямзивать самый вкусный кусочек прямо у меня из-под носа, а потом с невинным видом строить глазки и искренне недоумевать, а чего это я, собственно, возмущаюсь.
Вот и сейчас этот наглец шумно облизывался за спиной, внимательно следя за моей рукой. И так громко сопел над ухом, топтался и переминался, что вскоре Яжек начал добродушно посмеиваться, а потом и вовсе хохотать, обвиняя меня в черствости и отсутствии доброго сердца.
Ширра, разумеется, не преминул воспользоваться случаем и так тяжко вздохнул, будто его три дня морили голодом, заставляя жестоко при этом работать. Народ охотно поддержал «страдальца», а простодушная Зита, забывшись, даже протянула ему кусочек свежезажаренной оленины. Мясо, конечно, было с самым невозмутимым видом проигнорировано, однако стоило мне в сердцах сунуть ему свое, как его немедленно и с видимым удовольствием съели. Даже облизать пальцы не забыли и благодарно дунули в ухо, походя повесив на него липкую соплю. Или слюнку? Я не разобралась — брезгливо стерла и в следующий раз вместо мяса сунула за спину кулак, грозно предупредив, что сопливых и слюнявых на дух не переношу.
После этого стало немного спокойнее, но Яжек все равно хохотал много и с удовольствием, потому что наглое вымогательство так и не прекратилось. Усатая морда с завидной регулярностью выглядывала то из-за правого, то из-за левого плеча, возбужденно сопела в шею, настойчиво тыкалась носом, урчала и толкалась до тех пор, пока я с мученическим видом не отрывала от себя очередной кусок. Кусок немедленно исчезал, а морда потом долго облизывалась, смакуя каждое полученное лакомство с непередаваемым удовольствием. И это тогда, когда ни к чему другому (ему половину туши отдали, гаду мохнатому!!) он даже не притронулся.
Ну, не зараза, а?
— Да перестань, Трис, — смеясь, успокаивал меня Олав. — Ему просто нравится твое внимание.
— Я бы тоже не отказался, — с хитрой улыбкой сообщил Олар. — Разумеется, если девушка красивая.
«Я не красивая», — мрачно подумала я, но перехватила сразу несколько заинтересованных взглядов и моментально нахохлилась: кажется, люди так не считают. Более того, свято верят в то, что дело обстоит ровным счетом наоборот, а всякие странности списывают на мою скромность и невинность. Дураки. Видели бы они меня в полнолуние!
Впрочем, причина моих тревог была не только в этом: я весь день ждала настойчивых расспросов касательно риалла. И немудрено: лунное серебро столь же редко, как щедрый гном, сыплющий золотом направо и налево. Его загадка будоражила людские умы на протяжении многих веков, его искали, им жаждали обладать, его желали и боготворили… неудивительно, что одно упоминание должно было взбудоражить весь наш лагерь! Я ждала целого паломничества, умоляющего дать взглянуть хотя бы краешком глаза на мое чудо. Ждала осторожных расспросов, завистливых взглядов, восторженных охов. Чего угодно ждала! Извелась вся, придумывая достойную причину для отказа — свою жемчужину я никогда не отдам в чужие руки, а риалл Ширры и подавно. Однако люди вели себя так, словно ничего не случилось. Ко мне никто не подсаживался, вкрадчиво заводя разговоры о лунном серебре. Никто не пытался напроситься в компанию. Не посматривал жадно и не требовал поделиться тайной, откуда я раскопала такое сокровище. Даже не попросили дать возможность убедиться, что эльфы нагло наврали и никакого лунного серебра нет и в помине! Хотя всем известно, что остроухие никогда не лгут. Да и зачем им? У них каждый ребенок способен отличить правду от вымысла, так что даже пытаться не стоить. Но люди… люди! Я смею надеяться, что неплохо знаю человеческую природу, а потому голову могу заложить: моих попутчиков должно было весь день глодать жестокое любопытство. Должны были быть косые взгляды, заинтересованные шепотки со всех сторон, возбужденно блестящие глаза… нет, я не думаю о ребятах плохо! Отнюдь! Таких надежных соседей еще поискать! Но и столь дружного равнодушия просто НЕ МОГЛО и НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ!!! Да, мне весело подмигивали, со мной охотно перебрасывались шуточками, задорно похохатывали и вежливо предлагали самые сочные куски, но ни одного вопроса я так и не дождалась. А потому который час терялась в догадках и просто не могла понять, в чем дело.
