Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая
— Можешь не объяснять, — покачал он головой, — я все равно ничего не пойму.
Я кивнула соглашаясь. О таком пациенте можно только мечтать, с уважением думала я, возясь с аппаратурой — парень стоически переносил все, что бы я с ним не делала.
К концу осмотра я могла констатировать, что серьезных повреждений у него не наблюдается. Если не считать нескольких застарелых травм и легкой простуды. А что касаемо свежих следов кнута, то после его полного осмотра, их вообще за травмы не считала, так, легкие царапины.
— Да уж, мечта пластического хирурга, — констатировала я, еще раз внимательно оглядывая его спину, — Хорошего же мнения были о тебе твои прежние хозяева. Чем же ты им так насолил?
— Огрызался, врал, воровал, не работал, — пожал он плечами, — дальше продолжать?
— Я думаю, не стоит. Интересно, как же ты мог огрызаться, если и слова лишнего не вытянешь?
— Это только по началу, — хмыкнул Влад, — потом характер начинает портиться, а хозяевам вообще закон не писан.
— Сейчас обработаю спину и можно идти спать, — поспешила я уйти от неприятной ему темы.
Влад без приказа, улегся на кушетку, подставляя спину.
— Ничего, — задумчиво проговорила я, — когда все подживет, я отведу тебя к знакомому пластику, он сделает несколько операций и уберет все шрамы, будешь как новенький.
— Не надо меня жалеть, — попросил он, голос его звучал глухо и как-то странно прерывался.
— Извини, больше не буду, — пообещала я, — можешь положить руки под голову, так будет удобнее. Слушай, а что это за безобразные татуировки на бедре?
— Это не татуировки, — спокойно пояснил он, после прививки он относился ко мне более благосклонно, — это клеймо хозяина. А безобразные они потому, что ставят их каленым железом. Это хорошо если нормально сделают, а то, иной раз, недели три ходить невозможно.
— Повернись на бок, я хочу их рассмотреть.
Влад послушно повернулся. Я направила на его бедро пучок света. Последнее, совсем свежее клеймо нуждалось в срочной обработке сожженная кожа пузырилась мелкими волдырями, некоторые из них лопнули, а попавшая в незащищенные кожей места грязь вызвала воспаление грозившее перерасти в глубокую гнойную рану.
Осторожно, стараясь не задеть волдыри, я вычистила грязь и вскрыла нарыв. Несмотря на обезболивающий укол, парень слегка дернулся, и с шумом втянул в себя воздух.
— Тихо, тихо, — успокаивающе бормотала я, — потерпи. Можешь не геройствовать, как ты помнишь я вполне в состоянии вытерпеть твой крик, только не дергайся, — попросила я, но Влад на этот раз от моего предложения предпочел воздержаться.
— А ты молодец, — похвалила я, приклеивая пластырем мягкую салфетку.
— Спасибо, — сдавленно пробормотал Влад, — но та сволочь, что ставил это клеймо, был пьян, и ему не мешало повыдергивать ноги.
— Скорее голову, — внесла я встречное предложение, Влад хмыкнул, полностью со мной соглашаясь.
— По клейму можно установить хозяина? — поинтересовалась я.
— Всех, — откликнулся Влад, — от первого, до последнего. А ты когда свое ставить будешь?
— Не буду я ничего ставить, — возмутилась я подобному предположению, — поворачивайся на живот, придется еще немного пострадать. Не больно? — спросила я, звякая инструментами о лоток.
— Совсем нет, — отозвался он и глубоко вздохнул, отчего его спина пришла в движение.
— Ты когда вздыхать собираешься, предупреждай, пожалуйста, — попросила я, — я все-таки ножом орудую, отрежу чего лишнего, беда будет!
— А там резать нечего, — мрачно откликнулся Влад, — кожа да кости. Разве что шкуру на ремни попробовать…
— Прекрати сейчас же глупости говорить! — прикрикнула я.
— А я чего! Я же правду сказал! — поспешно заговорил он, — Там действительно кожа да кости.
— Не расстраивайся, я тебя быстро в норму приведу, — утешила я. — На внешней стороне бедра это уже понятно — клеймо, а что на внутренней? Там-то точно татуировка. Рисунок и буквы какие-то.
— Где? — удивился Влад и, приподняв голову, оглянулся на меня.
— Вот здесь, — я легонько провела пальцем по внутренней стороне бедра, он вздрогнул, а повернутую ко мне щеку покрыл густой румянец.
— Извини, — пробормотал он и уткнулся носом в сложенные руки.
— Ничего, — вздохнула я, надо бы поосторожнее, мужик все-таки, — так что это за татуировка?
— Я не знаю, я ее раньше никогда не видел, — буркнул он в стол и добавил с досадой, — да и как увидишь, если на тебе постоянно слой грязи! Я ведь сегодня впервые в жизни отмылся!
— Ну, не знаешь и не надо, — легкомысленно проговорила я, — ты только не нервничай. Я же должна о тебе хоть что-то узнать, а спросить кроме тебя не у кого, вот и пристаю.
Влад тихонько хмыкнул и покачал головой, не отнимая лицо от рук. В кабинете воцарилось недолгое молчание. Я поспешно заканчивала работу, очень не хотелось, что бы парень уснул как тогда в номере и провел первую ночь в моем доме на неудобной больничной кровати.
— Вот интересно, — продолжил он, чуть погодя, — я у тебя целый день, а ты на меня еще ни разу не ударила, со мной такое впервые.
— Ты мне скажи, тебе что — плохо? — Влад отрицательно покачал головой. — Вот мы с тобой сейчас нормально разговариваем, начни я тебя избивать, смогли бы мы вот так? Нет. И к тому же, ты забываешь про подзатыльник в коридоре.
— Это не считается, я сам, намерено, лез на рожон, — пожал он плечами.
— Не дергайся, я еще не закончила! — шикнула я, — А почему ты не стал мне говорить о том, как себя чувствуешь?
— Потому что нельзя, — неохотно признался он.
— Что нельзя?
— Хозяевам об этом говорить нельзя, за нытье к столбу приковать могут, а если решат, что повреждение нанесено намерено, ну, что б не работать, то высекут. Потому и нельзя.
— А мне расскажешь? Мне нужно больше знать о твоих травмах, что бы я могла тебе помочь.
— Про все? — ужаснулся он.
— Хотя бы про те, что вспомнишь.
— А можно не сейчас? — с надеждой попросил он.
— Можно. Все, поднимайся — я закончила. Плечами пошевели, нигде не давит? — он послушно шевельнул плечами и даже выгнул спину.
— Замечательно.
— Пошли, покажу тебе комнату, только оденься, — я подала ему пижаму. — А то сегодня из ванны голый выскочил, чуть папаню своими мощами до инфаркта не довел, — Влад недоверчиво нахмурился, а я хмыкнула, — ты не смотри, что он такой большой и грозный, он вообще-то очень тонкая натура… и жалостливая, — подумав, добавила я.
— Это как раз про него — жалостливый, — пробормотал Влад, не поверив ни единому слову.
