Елена Звездная - Не проклинай своего директора
Шаг. Еще один пугающе плавный шаг, но я не планировала сдаваться:
— Знаете, лорд-директор, мне кажется, вы не вправе интересоваться подробностями моей личной жизни!
— Знаете, — глухо произнес магистр, — теперь я понимаю, почему вы были готовы абсолютно на все, лишь бы не оказаться в списках исключенных из академии. Действительно, достойная причина.
Я с подозрением уставилась на тень магистра: с одной стороны, приятно, что оценил и признал причину достойной, с другой — теперь лорд Тьер знает, что завершить академию мне жизненно необходимо. А вот это мне уже не нравилось. Совсем.
— Вопрос, — голос магистра теперь словно обволакивал, — прежний лорд-директор знал об этом?
Начинается!
— Никто не знал, — глухо ответила я, уже предчувствуя неприятные последствия беседы.
Тихий, отчего-то очень довольный смех. Я занервничала.
— Замечательно, — отозвался лорд Тьер и шагнул на свет.
Моей первой реакцией было желание заорать! Потому что лицо магистра теперь было лицом истинного Бессмертного — от глаз словно кривые лучи расходились черные вздувшиеся вены!
— Мама, — простонала я, не в силах даже пошевелиться от страха.
Он улыбнулся, совершенно не испытывая ужаса от состояния собственного лица… но моя реакция его откровенно позабавила.
— Страшно? — поинтересовался лорд.
Меня сотрясала мелкая нервная дрожь, и ответить было затруднительно.
— Последствия регенерации, — усмехаясь, произнес магистр, — для непосвященных жуткое зрелище, и потому, находясь вне территорий ордена, мы скрываем подобное состояние.
А, так вот почему лорда-директора два дня видно не было, а наши удивлялись, отчего он не контролирует утренние истязания обитателей академии.
Глядя на меня, магистр усмехнулся, сделал еще шаг и, приблизившись вплотную, напомнил:
— Я вас слушаю!
В последний раз, когда он внимательно меня слушал, я его… прокляла.
— Лорд-директор, — вновь посмотрела на его ужасающее лицо, — а… вы планировали снять то проклятие, которое, ну…
— Я не в том состоянии сейчас, — с усмешкой ответили мне.
Осторожно интересуюсь:
— Тогда, быть может, это смогу сделать я? К сожалению, найти это проклятие в перечне доступных не удалось, но если вы выдадите мне допуск преподавательского уровня, я…
— Нет! И я жду рассказа, адептка.
Да, лорду Тьеру говорить «нет» можно, а мне не полагается. И несмотря на то, что я была очень благодарна куратору Верис за предложенную помощь, в данный конкретный момент я думала только об одном — лучше бы и дальше это оставалось моей тайной.
Обняв плечи, я вновь посмотрела на лорда-директора и тихо попросила:
— Не спрашивайте меня об этом, пожалуйста.
Магистр молча смотрел на меня несколько долгих минут, но затем грустно сказал:
— Уйди.
Осторожно обойдя напряженного и в то же время какого-то словно окаменевшего лорда Тьера, я торопливо покинула гостиную его дома, затем быстро пробежалась через заброшенный парк и вскоре была в академии. На лекцию я все равно пошла, несмотря на то, что уже опоздала к началу, но к счастью, это были Любовные проклятия, и леди Орис впустила, лишь весело погрозив пальчиком.
Пока я шла по проходу, усаживалась на место и доставала учебные принадлежности, особо не вслушивалась в речь леди Орис, думая о той помощи, которую обещала капитан Верис, но тут преподавательница произнесла:
— Среди Любовных проклятий особое место занимают так называемые «проклятия Страсти». Часто отличие только в одном слове, произнесенном с нисходящей интонацией и проникающим энергетическим потоком — «гьете».
У меня сердце замерло, зато в голове стучало как молотом по наковальне: «Гьете лумиа нгесе!» А леди Орис меж тем продолжала:
— Но это, что касается проклятий до девятого уровня, а на десятом к этой формуле добавляется «лумиа», которое стабилизирует проклятие на уровне ауры, делая его фактически неснимаемым.
У меня похолодели руки. Проклятие страсти! О Бездна!
И наплевав на свою привычку помалкивать, я стремительно потянула руку вверх, привлекая внимание леди Орис.
— Ох, Риате, — она весело улыбнулась, — неужели у вас наконец-то есть вопросы?
— Да, — я подскочила, — а слово «нгесе», оно что означает?
Но впервые за все те четыре года, что я знала эту милую женщину, леди Орис захлопала ресницами, нахмурила лобик и пробормотала:
— Нгесе? Не знаю… Более того — впервые слышу. Странно…
Я разочарованно опустилась на стул, а преподаватель все еще думала. Потом задумчиво произнесла:
— Нет, не знаю. Это странно. А откуда вы его вообще взяли, Риате?
— Услышала от одного пьяного мага, — максимально честно ответила я.
— В сочетании с… — переспросила Орис.
— Льете лумиа нгесе, именно в таком порядке.
Тряхнув головой, леди хмыкнула и пояснила:
— «Гьете лумиа» рядом не употребляются, обычно первое идет в начале проклятия, последнее в конце, как стабилизатор, а то, что вы говорите, несуразица какая-то. Находясь рядом, они произносятся в одном энергетическом ключе и, вероятно, исключают друг друга. Скорее всего, тот маг был слишком пьян и просто подшутил, такое случается. К тому же проклятия страсти относится к запрещенным законом магическим воздействиям и чаще всего карается смертью в отличие от Любовных проклятий, за которые полагается лишь штраф.
Мне вдруг стало очень нехорошо…
— Простите, леди Орис. — Логер поднял руку и, дождавшись кивка, задал вопрос: — Почему проклятие страсти карается так сурово?
— Таким невозможно сопротивляться, очень спокойно ответила леди Орис. — Они вызывают повышенную агрессивность у проклятого, что часто приводит к малоприятным последствиям.
— Например? — продолжал расспросы Логер.
— Убийство, — мило улыбаясь, ответила леди Орис. Да, она всегда была милой, даже когда говорила о подобных вещах. — Если проклят мужчина, иной раз имеет место массовое насилие над объектами, внешне схожими с проклявшей. Дело в том, что проклятие страсти часто пробуждает то темное, потаенное и звериное, что есть в каждом из нас.
Кажется, сейчас у меня будет обморок… не из-за истощения, а по причине шока. Или припадок, что тоже вполне возможно… или еще что-нибудь! Потому что, судя по всему, я произнесла проклятие, за которое мне полагается смертная казнь, но, как выясняется, это не самое страшное — убийства похожих на меня девушек, кажется, тоже моя вина! И проблема с возможным рабством показалась попросту незначительной! Лучше бы я молчала! Лучше бы я всегда молчала! Молчание — золото, Дэя, сколько тебя жизнь ни учит, ты все никак научиться не можешь!
