Роберт Джордан - Память Света
— Нам надо подготовить погребальный костёр.
* * *Перрин мчался сквозь Волчий Сон. В одиночестве.
Волки скорбно выли, сочувствуя его горю. Когда он удалялся, они возвращались к своему ликованию, но это не делало их сочувствие менее искренним.
Он не выл. Он не плакал. Он стал Юным Быком и бежал.
Он не хотел быть здесь. Он хотел уснуть. Уснуть по-настоящему. Тогда он не мог бы чувствовать боль. А здесь он её чувствовал.
«Я не должен был её оставлять».
Это была человеческая мысль. Почему она прокралась в его разум?!
«Но что я мог сделать? Я обещал не обращаться с ней как со стеклянной».
Бежать. Бежать всё быстрее. Бежать, пока усталость не свалит с ног.
«Я должен был идти к Ранду. Должен. Но поступив так, я потерял её!»
В мгновение ока в Двуречье. Назад, вдоль реки. В Запустение, обратно, затем длинный забег к Фалме.
«Как я мог надеяться, что сохраню обоих, и одного потерять?»
В Тир, потом в Двуречье. Размытая тень, рычание, бег изо всех сил. Здесь. Здесь она стала его женой.
И он завыл.
Кэймлин. Кайриэн. Колодцы Дюмай.
Здесь он спас одного из них.
Кайриэн, Гэалдан, Малден.
Здесь он спас другую.
Две силы в его жизни. Каждая тянула в свою сторону. Наконец Юный Бык рухнул у одного из холмов где-то в Андоре. Знакомое место.
«Место, где я впервые встретил Илайаса».
Он снова стал Перрином. Это не были мысли волка, и его беды не были волчьими. Он уставился в небо, которое после жертвы Ранда очистилось от туч. Он хотел быть рядом с другом, когда тот умирал.
Но сейчас он будет рядом с Фэйли, там, где она умерла.
Ему хотелось кричать, но в этом не было смысла.
— Нужно смириться с её смертью, верно? — прошептал он, обращаясь к небесам. — Свет, как я этого не хочу. Я помнил. Я помнил Малден. Я не хотел испытать это снова! На этот раз я сделал всё, что от меня требовалось!
Где-то недалеко в небе крикнула птица. Завыли волки. Они охотились.
— Я помнил…
Птичий крик.
Кажется это сокол.
Перрин вскочил на ноги и завертел головой. «Там!» Он мгновенно исчез и очутился посреди открытого незнакомого поля. Нет, он знал это место. Он знал его! Это было Поле Меррилора, только без крови, без втоптанной в грязь травы, без разломов и воронок.
И тут он нашёл крошечного сокола — небольшого, размером с ладошку — который жалобно кричал, его сломанная лапка была придавлена камнем. В нём едва теплилась жизнь.
Перрин зарычал и проснулся, вырвался из объятий Волчьего Сна. Он встал посреди заваленного телами поля и закричал, обращаясь к ночному небу. Ближайшие занятые поиском люди шарахнулись в стороны от страха.
Где же она? Сумеет ли он в темноте отыскать это место? Он бросился бежать, спотыкаясь о трупы, перепрыгивая воронки, созданные драконами или направляющими. Остановился, оглядываясь по сторонам. Там. Это — там!
Цветочное мыло. Лёгкий намёк на аромат духов в воздухе. Устремившись на запах, Перрин всем своим весом навалился на труп громадного троллока, лежащего почти на уровне его груди поверх других тел. Под ним Перрин нашёл тушу дохлой лошади. Не до конца осознавая, что он делает и хватит ли ему сил, Перрин оттащил её в сторону.
Под ней, в небольшой ложбинке, слабо дыша, лежала залитая кровью Фэйли. Вскрикнув, Перрин упал рядом с ней на колени и бережно подхватил на руки, вдыхая её запах.
Всего пару ударов сердца ушло у него на то, чтобы войти в Волчий Сон, перенести Фэйли далеко на север к Найнив и выйти в реальный мир. Несколько мгновений спустя он уже чувствовал, как её Исцеляют прямо у него на руках, потому что он не желал отпускать её даже для этого.
Его соколица, его Фэйли, вздрогнула и пошевелилась, затем открыла глаза и улыбнулась ему.
* * *Другие герои ушли, а Бергитте осталась до вечера. Неподалёку солдаты готовили погребальный костёр для похорон Ранда ал’Тора.
Бергитте не могла долго оставаться, но… сумела задержаться. Ненадолго. Узор мог это позволить.
— Илэйн? — позвала Бергитте. — Ты что-то знаешь? О Драконе?
Илэйн лишь пожала плечами в тусклом свете. Они стояли в задних рядах толпы, собравшейся посмотреть, как зажгут погребальный костёр Возрождённого Дракона.
— Я знаю, что ты задумала сделать, — сказала Бергитте. — С Рогом.
— И что же я задумала?
— Спрятать Рог и мальчика у себя, — ответила Бергитте. — Будешь хранить их, как сокровища Андора, а, возможно, и как государственное оружие.
— Возможно.
Бергитте улыбнулась:
— Значит хорошо, что я отослала его отсюда.
Бросив наблюдать за приготовлениями к сожжению, Илэйн обернулась к ней:
— Что?
— Я отослала Олвера, — ответила Бергитте. — Под надёжной охраной. Я сказала, чтобы он нашёл такое место, где никто не станет искать. Место, которое он и сам может забыть. Пусть бросит Рог там. А лучше всего — на дне океана.
Илэйн тихо выдохнула, затем повернулась обратно к костру:
— Несносная женщина. — И помедлив: — Спасибо, что избавила меня от необходимости принимать это решение.
— Я так и подумала, что ты одобришь. — Вообще-то Бергитте думала, что Илэйн понадобится гораздо больше времени, чтобы согласиться. Но за последние несколько недель та очень повзрослела. — И не такая уж я несносная, раз последние несколько месяцев ты меня преспокойно сносила.
Илэйн снова повернулась к ней:
— Это звучит как прощание.
Бергитте улыбнулась. Иногда она могла это чувствовать. Приближение этого момента.
— Так и есть.
Илэйн опечалилась:
— Это обязательно?
— Я перерождаюсь, Илэйн, — прошептала Бергитте. — Прямо сейчас какая-то женщина готовится родить, и я буду возрождена в новом теле. Это вот-вот произойдёт.
— Я не хочу тебя терять.
Бергитте усмехнулась:
— Что ж, возможно мы встретимся снова. А пока, порадуйся за меня, Илэйн. Это значит, что цикл продолжается. Я возвращаюсь, чтобы быть с ним. С Гайдалом. И буду всего на несколько лет младше него.
Илэйн взяла её за руку, в глазах стояли слёзы:
— Любви тебе и мира, Бергитте. И спасибо.
Бергитте улыбнулась, потом закрыла глаза и позволила унести себя прочь.
* * *
Когда на землю спустился вечер, Тэм бросил взгляд на то, что некогда было самым страшным местом в мире. Шайол Гул. Последние лучи солнца высветили поднявшуюся здесь зелень: распустившиеся цветы, траву, опутавшую брошенное оружие и тела павших.
