Марина и Сергей Дяченко - Хозяин Колодцев (сборник)
Гороф кисло усмехнулся:
— Понимаю, почему вы так… понадеялись на меня. Но… это были чистой воды галлюцинации. Девочка мечтала о замке с драконом и о властном господине, таковы мечты многих ее ровесниц, рано выскочивших замуж за ювелиров и аптекарей, ничего удивительного… А мне виделись… нет, не скажу. Но то были порождения моей собственной фантазии, я-то способен это понять, в отличие от вашей ювелирши… Ну как, вы не передумали?
Я молчал.
— Вы продолжите ваши поиски? И попробуете разыскать препаратора, и попытаетесь покарать его?
Я молчал.
— Возьмите мой камень, — сказал зи Гороф тихо. — Пополните вашу коллекцию… Если вам удастся покарать господина препаратора — это будет возмездие и за мою беду тоже. За Арса… но больше — за тот чудовищный обман… Мой первый сын не дожил и до двадцати лет. Мой бастард… вы его видели, это животное, точь-в-точь как его мать. Елка была воплощением моей мечты о дочери… Господин препаратор знает толк в людях, что при его-то работе — неудивительно.
И Гороф усмехнулся — весело, как белый череп в темноте гробницы.
* * * Миллион лет назад (начало цитаты) * * *— Юлька… Юлька, это же праздник какой-то. Тебе нравится?
Скала выдавалась далеко в море, на пологую спину ее вела неприметная тропинка. Глядя под ноги, поддерживая друг друга и распугивая горячих ящериц, они добрались до «смотровой площадки»; справа и слева имелись каменные склоны, причудливо изъеденные ветром и соленой водой. Внизу лежало море, темно-синее, в белых оспинах медузьих спин. Зеленая борода водорослей раскачивалась в такт приходящим и уходящим волнам.
На краю скалы стоял перед мольбертом безусый щуплый художник, на голове его вместо кепки помещалась чалма из спортивных штанов. Подобравшись поближе, Юля глянула живописцу через плечо: пейзаж выглядел пребездарнейше, хотя, возможно, это только полработы, которые, как известно, дуракам не показывают…
Юля едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
Стас крабом ползал по наклонному камню, выбирая кадр поживописнее; сын бормотал пиратскую песню, швыряясь камнями в зелень и синь, камни летели, проворачиваясь в воздухе, и нигде, сколько хватало глаз, не было ни единой тетки, в которую пущенный Аликом снаряд мог бы ненароком угодить…
— Осторожно, Юль, я тебя прошу, только осторожно, — бормотал Стас. — Дай руку… Здесь камни качаются под ногами… Посмотри вон туда, вниз, там в море впадает речка, та самая, которая водопад, видишь?
— Алик, не бегай…
— Посмотри, вон дельфины, видишь?!
— Посмотри…
— А вон наш пляж… Издали кажется, что пустой…
— А вон чайка…
— А вон там…
Художник демонстративно не обращал на них никакого внимания.
— Юлька, тебе хорошо здесь? Нет, ну правда тебе хорошо? Здесь же здорово, здесь же сказка… Хочешь покататься на водном мотоцикле? А на яхте? А на доске с парусом — хочешь попробовать?
Ей хотелось задержать время. Или хотя бы сделать так, чтобы эта картинка — скала, море, Стас, Алик — навсегда впечаталась ей в сетчатку.
Надолго.
* * *У Алика было красное, как арбуз, горло. Юля даже растерялась.
— Ну где ты простыл? Где ты мог простудиться?!
Сын виновато пожимал плечами. Лоб у него горел; превозмогая неловкость, Юля обошла соседей в поисках градусника.
В третьей по счету квартире ее просьбу уважили. У Алика оказалось тридцать восемь и пять.
Юля сидела на краю дивана — руки опустились до самого пола. Все изменилось в одночасье — вместо длинного свободного дня, вместо похода в парк или на пляж предстояло лечение, аптека, полоскание, и ведь надо еще и завтрак приготовить, и пообедать…
— Успокойся, — мягко сказал Стас. — Прекрати панику, на тебя же смотреть страшно. Ничего особенного не случилось, у меня в детстве знаешь какие ангины бывали?
Юля молчала. У нее тоже бывали ангины.
Стас сходил в аптеку. Принес три бутылочки разных настоек для полоскания, мятные конфеты, жаропонижающее и лимон; Алик со страдальческим видом прополоскал горло.
— Где мои плавки? — озабоченно спросил Стас.
— На веревке… — автоматически ответила Юля. — Погоди… Ты куда?
— Мы договорились с Алексеем.
— Так Алый же…
— С Алым можно прогуляться. Ему даже полезно — на солнышке… Пусть поест — и погуляйте.
— Да у него же температура! — растерялась Юля. — Ему лежать…
— Температуру сбей… Да что ты смотришь на меня, как Муму на Герасима? Ничего страшного не случилось! Ребенок простудился. Лекарства я купил…
Воняло уксусом.
Вся квартирка провоняла уксусом; лимон, наполовину уже съеденный, валялся на блюдце посреди пестрой клеенки. Посреди старой, липкой клеенки кухонного стола…
У Алика было тридцать девять. Жаропонижающее не действовало; Юля сидела у постели, методично опуская тряпочку в тазик с уксусом, выжимая — и протирая бледный лоб под сосульками слипшихся светлых волос.
— Ма, мне скучно, почитай…
— Сейчас. Сейчас, я думаю, надо вырвать лист из тетрадки, склеить дом с окнами, и пусть бумажные человечки в нем живут…
— Ма, горло…
— Давай еще прополощем.
— Не хочу полоскать! У меня уже из ушей лезет это полоскание…
— Хочешь к врачу?
— Ну ладно, дай прополоскать, только в последний раз…
На кухне догорал выкипевший, забытый на огне чайник.
* * *Спустя два дня Алику стало гораздо лучше — не то бесконечные полоскания помогли, не то вступил в свои права бисептол. Сын порывался вскочить и бежать на улицу — Юля придумывала для него все новые развлечения, читала до хрипоты, мастерила гараж из тетрадных листов, нарисовала штук пятьдесят машинок…
Вечером неожиданно пришли гости — принесли целую сумку еды, вина и фруктов. Алик уплетал за обе щеки; липкую клеенку сдернули со стола, протерли тряпкой тусклый пластик, расставили найденные в буфете стаканы.
— А вы здорово тут устроились, — невесть чему радовалась Ира.
— Абрикосы-то! Прямо в окно лезут, — восторгался Алексей.
Юля натянуто улыбалась.
Алик долго не желал засыпать — когда он угомонился наконец, Юля на цыпочках вышла на балкон, где третий день покачивался на ветру ее сухой, заскорузлый от соли купальник.
В городке горланили дискотеки — одновременно штук пять. Хорошо, что здесь, в отдалении, их грохот почти не слышен, во всяком случае, переносим…
