Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт
То есть это должно быть внезапным ударом по нервам и ушам. Такой вот шокирующий аккорд-взбрыньк. Понял, хабуб? — взбрыньк!!! Потому что в тот момент, как мой взбрыньк как бы начинает угасать, вступает мой друг и кормилец… э-э-э… прошу прощения!.. синьор Куку… Он врубает ботлофон на полную мощь, у него имеется собственный ботло-взбрыньк, от которого осколки во все стороны. Только и знай, береги глаза! На нашего Куку, право же, бутылок не напасёшься! Глядишь, всё своё состояние, нажитое тяжкими трудами, на бутылки спустит… Как же ты, дружок, тогда меня содержать-то будешь?» — хитро подмигнул приятелю Ад-Малек. Тот зажмурил свои бледные глазки и с хрустом потянулся. На лицо Ад-Малека вернулось серьёзное выражение, он гаркнул: «Ну-ка, давайте попробуем? Я покажу! Но смотрите, если не сможете повторить, вы знаете, что вас ждёт! Ещё и за то, что позволили себе дурацкие ностальгические воспоминания, что посмели к моим женщинам приблизиться на недозволенное расстояние!» — и он свирепо глянул на Смадар и Далью, которые затряслись от страха и потупили потухшие глаза. Близнецы задрожали, со страхом поглядывая на своих высокопоставленных друзей, переводя испуганные взоры с одного на другого. Они-то, как никто, знали крутой нрав кумиров, которые стали совершенно нетерпимыми и жёсткими после того, как девушки Смадар и Далья перешли к Ад-Малеку.
Взбрыньк — это новый пассаж Аль-Тарейфы и новая тайная идея Пительмана, которую он собирался применить в целях окончательного обуздания антистримеров. Но близнецам Блох об этом ничего не говорили.
«Ну, разве угонишься за всеми идеями Аль-Тарейфы? — туго проворачивалась невесёлая мысль в затуманенном мозгу Галя. — И ведь у самого не всегда получается его же собственный взбрыньк! А от меня требует самым жёстким (чтобы не сказать — жестоким!) образом…»
* * *У девушек в памяти всплыла другая картина из той же поездки… Оставив братьев в покое, Ад-Малек прильнул к своему кальяну. Сладко жмурясь, он со свистом потягивал из своей затейливо извивающейся по всему вагону трубочки кальяна, источающего сладковатый и едкий дымок, от которого у непривычного человека раскалывалась голова и слезились глаза. Внезапно он оторвался от своего кальяна и принялся деловито подключать свой силонофон. «Ну, братишки, готовы? Галь, Гай!
Поближе! Смадар, Далья! Эй, женщины, раскройте пошире окна и сядьте у моих ног…
А… А… А почему вы ещё не вымыли мои ноги?» — вдруг взъярился великий исполнитель, сверкая свирепо вращающимися глазищами на обеих дрожащих девиц.
Схватив их обеих за уши, он со всей силы ткнул их носами в свои босые ступни: «Ну!» — свирепо прошипел он.
Низко опустив головы и незаметно утирая моментально засочившиеся кровью носы и наполнившиеся слезами глаза, девицы выхватили откуда-то по мягчайшей губке, вытащили из-под низкого, стоящего в уголке дивана тазики с пышной пеной и принялись нежно омывать серые от грязи, задубелые пятки своего повелителя. Того самого, перед кем они в экстазе преклонялись всего лишь два-три года назад, на чьих концертах вместе со всей своей компашкой визжали от восторга до потери голоса… С кем и не чаяли сидеть запросто в одном вагоне элитарного экспресса «Хипазон».
Да и о самом экспрессе «Хипазон», как и о новой «Цедефошрии» тогда никто и понятия не имел… Но разве о таком сидении запросто в одном вагоне могли мечтать эти девчонки, воспитанные в одной из полуэлитарных семей Эрании-Бет?
Разве о таком унизительном прислуживании некогда загадочному и таинственному кумиру, вблизи оказавшемуся грязным, капризным тираном (и, этак на сладенькое — садистом), они мечтали? В роли ли бессловесных его наложниц, не вылезающих из боли и унижений, они себя видели в те дни, когда в экстазе рвались к сцене старой элитарной «Цедефошрии», куда их чуть не на руках несла толпа восторженных поклонников?.. А Галь и Гай, их милые, нежные и сильные любовники… Неужели они их просто продали своим могучим покровителям? И за что! — за место в «Хипазоне», за годовой абонемент в Золотой Гальюн… А вместо этого оказалось, что сами же должны ублажать тех же покровителей, и никакой Золотой Гальюн им не светит…
Близнецам Блох было твёрдо обещано, что если в течение месяца они не накроют гнездо отпетых антистримеров семейки Дорон, не приведут к Ад-Малеку свою упрямую сестрицу, они могут распрощаться со своим высоким положением. «Чем выше взобрались, тем ниже и больнее будет падать, учтите, красавчики! Возом-м-мнил-л-ли!!!
Ух, как я с вами посчитаюсь! Ух-х, я даже представить себе не могу!» — со свирепой мстительностью глядя на них, с наслаждением повторял на разные лады Аль-Тарейфа.
О, какое у него при этом было лицо!..
* * *…Галь оглянулся вокруг, облизывая потрескавшиеся губы. Неплохо было бы промочить горло… хотя бы простым глотком крепкого чаю или кофе… Но нет…
Только три раза в день теперь им четверым дозволено покушать простой пищи, или от того, чем побрезговали кумиры, и попить воды из-под крана…
Он всё ещё надеялся, что вот сейчас раскроется дверь вагона, и к ним, сияя своей обаятельной улыбкой, распахивая объятия, войдёт их любимый увалень Тимми. Тот самый Тимми, который так их, малышей, любил, обоих на руках носил и к потолку подбрасывал, который всегда их покрывал и защищал, какую бы злостную шалость они ни сотворили. Но Тим давно уже не появляется в поле их зрения… после одного памятного разговора.
* * *Однажды напуганные близнецы Блох решили рассказать о зловещих посулах Аль-Тарейфы Тимми Пительману, которого они на всю Арцену объявили своим вторым отцом, бывшему другу и покровителю их родного отца Минею Мезимотесу, и, может, даже самому Кобе Арпадофелю.
Так получилось, что первым, с кем им удалось побеседовать, оказался Миней.
Ласково улыбаясь, он отговорился ничего не значащими утешениями, уверяя испуганных мальчишек, что это была только шутка. Конечно же, Ад-Малек и не помышляет ничего плохого сделать таким верным и преданным мальчикам, да ещё и таким милым и обаятельным, и поэтому все его слова надо воспринимать как весёлую и острую шутку. «Ну, что вы, в самом-то деле! Юмора не понимаете? Ну, тряхнул мужичков маненько! На то вы и мужики! Он же вас воспитывает! Не берите в голову!
Продолжайте демонстрировать искреннюю верность и преданность нашему делу — и всё будет о-кей!» Тимми не придумал ничего лучше дежурных советов: «Послушайте, пупсики! Вы должны проявить терпение и понимание душ великих виртуозов и гениев вообще, и душу Ад-Малека при всей его жёсткости, в частности. Семейные и клановые традиции вкупе с воспитанием никогда не позволяли ему излишней слабости и милосердия в отношении тех, кого он воспринимает чем-то типа своих слуг…» — «Слуг?» — ошеломлённо прошептал Гай, выпучив глаза на Тимми. А тот невозмутимо кивнул: «Да-да, детка!
