Инесса Ципоркина - Власть над водами пресными и солеными. Книга 1
Сегодня это нечто проросло меня насквозь и заняло мое место в мире снов. Эх, мне бы зеркало… Рассмотреть великолепно-ужасную тварь, проросшую из меня.
Но я вижу себя ниже груди — весьма человеческой. У меня могучее, антрацитовое змеиное тулово и хвост, уложенный элегантными кольцами — не меньше дюжины. Руки у меня, впрочем, тоже есть. А на них — пальцы с агатовыми когтями выдающейся длины.
Сейчас я злюсь — и мышцы хвоста слегка подергиваются, точно проверяют себя на убойность и скорость броска, буде таковой понадобится.
А еще у меня имеется мощная, гнущаяся во всех направлениях шея, укрепленная кожистым воротником, который, когда я нападаю, распускается, словно плотоядный цветок.
И пока это воротниковое великолепие отвлекает противника, челюсть на моем вроде бы человеческом — и даже несильно изменившемся — лице отваливается даже не на девяносто, а на все сто восемьдесят градусов и из-за верхней десны выстреливает парочка тонких, узких, адски ядовитых зубиков.
Все понятно. Я — ламия. Злобная, бессердечная, неукротимая женщинозмея.
Теперь, если я не сломаю жертву пополам одним ударом хвоста и не порежу ногтями в фетуччини, я его укушу ядовитыми зубами, или продырявлю ядовитой оторочкой воротника, или просто проглочу живьем. Пусть заживо растворится в моем желудочном соке. Тоже смерть не из приятных.
Словом, я — сказочная машина для убийства. Которая во всем своем хтоническом великолепии, покачиваясь на хвосте, стоит перед Паутиной Всех Смертей Мира. Я раздражена и я в замешательстве.
Я смотрю на инкубатор смертей всего живого.
Единой Смерти Вообще, Приходящей Ко Всем, не существует. Не существует фигуры в черном плаще, эпически-величавой и декадентски-стильной. Смерть у каждого своя. Выросшая там, внутри капли, любая смерть, как ребенок, похожа и непохожа на других детей. И может оказаться столь же непрезентабельной и неудачной, сколь и единокровное чадо. Прямо хоть расти ее втихомолку и никому не показывай. Засмеют.
Смерть, напророченная мне в кислом яблоневом аду, как раз из таких — мучительная, грязная, незаслуженная. И отлично замаскированная под божью кару. Смерть из тех, что заставляет душу биться в истерическом крике: ПОЧЕМУ Я???
Пусть другие живут и умирают, считая себя слишком мелкой сошкой, чтоб получить ответ. Я не позволю использовать себя в качестве легко заменимой детали. Я стану чудовищем и приду пугать Смерть.
Вот только проблема в том, что никакой Смерти нет. Есть куча каких-то мизерных терминаторов, вызревающих внутри своих хозяев, точно глисты. А против миллиардов глистов моя адская мощь выглядит… смешно.
Оттого и ухохатывается невидимая дразнилка, делая меня все нелепее и нелепее в собственных глазах. И уже пофигу, зачем я здесь и какие судьбоносные задачи собираюсь решать. В душе одно желание: напиться крови насмешника, сделать так, чтобы он умолял о смерти…
Растягивая змеиную пасть и расправляя драконий ворот, я разворачиваюсь вокруг собственной оси со сверхзвуковой скоростью. Из горла рвется угрожающее шипение и мертвецкий смрад. Сейчас я уничтожу все живое в радиусе километра, а после вернусь к своим великим делам. Нельзя совершать великие дела, когда над тобой насмехаются.
И кого же я вижу за своей спиной с занесенным мечом? Естественно, Дубину. А рядом выпевает оскорбительный мотивчик… его бессменная напарница. То есть я сама.
— Что ты творишшшь? Что ты творишшшшшшь? — надрываюсь я-монстр. — Зачем ты мне мешаешшшь?
— А чтобы ты не выглядела дурой! В очередной раз, — чеканит Старый Викинг, небрежно отодвигая Геркулеса с его бесполезной железякой. — Я тебя всю жизнь предупреждаю: куда ты прешься со всем этим боеприпасом, дура? Опять засмеют! Сама себя ведь жрать будешь! Ты, бесполезная тварь!
— Ссегодня я зассставлю Сссмерть отссступить! — свищу я.
— Она зассстаа-а-авит! — хихикает Старый Викинг. — Всссе кругом засссрет и зассста-а-авит! Уй, как ссстрашшшно!
— Заткнисссь! — я пытаюсь разговаривать нормально, но все эти «шшш» и «ссс» только длиннее становятся.
— А если нет, то что? Сожрешшшь? В лучших традициях сссамоедссства? — усмехается Старый Викинг. — Вот-вот. Что и требовалось доказать. Иди-ка ты обратно в мой личный ад и сиди там тихо! Здесь мозги нужны, а у тебя их нет, тупая ты горгона!
— И шшшто ты сссделаешшшь тут сссвоими мозгами? — скептически спрашиваю я.
— Подумаю. И как всегда, пойму все, что мне надо понять. Уходи. Тут не твоя территория.
— А чья-а-а-а?… — от изумления у меня челюсть выворачивается.
— Моя, чья ж еще. Моя и моей смерти… — устало отвечает Старый Викинг и как-то безрадостно усаживается наземь. — Думаешь, она кошмариков вроде тебя не видала? Да все вы, уроды, ее порождение. Она вас пачками в людские умы извергает. И установку на саморазрушение дает. Если тебя с поводка спустить, ты от меня кучку дерьма оставишь. Уйди, по-хорошему прошу.
— Да как ты справишшшься одна? — недоумеваю я.
— Ты лучше себя об этом спроси. Спроси: что я делать собираюсь, Ермунганда* (Ермундганд (другое название — змей Мидгарда) по скандинавской легенде опоясывает всю обитаемую Землю и держит в пасти собственный хвост — прим. авт.) хренова?
— Я-а-а-а-а… — вопрос застает меня врасплох.
Я действительно не умею думать. Я умею только разрушать. Мне незачем думать. Я разрушаю все, что оказывается в пределах моего броска, удара, укуса.
— Ты-ы-ы-ы-ы… — без энтузиазма передразнивает Старый Викинг. — Не знаешь? Вот не знаешь, а берешься. Всюду лезешь, всюду протыриваешься. Поперед мозгов встреваешь. А я потом расхлебывай. Шла бы ты себе… в преисподнюю. Там тебе самое место. Там все ваши тусуются, только тебя и не хватает — как девушки года. Иди, иди, не морочь голову умным людям.
И тут мне становится стыдно. Так стыдно за всю эту непомерную, тупую и бесполезную ярость. За все случаи, когда вместо разумного плана на место военных действий припиралась я и наводила своеобычный животный шухер… Я чувствую, как этот стыд разрушает меня, размалывает, растворяет. Мне дурно. Меня тошнит.
А потом я исчезаю…
Зато Старый Викинг остается. Ошарашенная и оглушенная. Вот, значит, как выглядит золотой запас твоей жизненной энергии: мегатонна чистой ярости, не сдерживаемой никакими правилами и страхами. В том числе и страхом смерти.
По большому счету, это к нему ты шла, это с ним пыталась договориться, это его хотела изгнать. А диагноз, поставленный доктором-весельчаком…
Какой рак, какой позвоночник? Где у героя фэнтези позвоночник — да и есть ли он вообще? Просто страхи набросились стаей и первым кровь тебе попортил лидер — страх смерти. Раньше ты рисковала собой, лезла на рожон, не пряталась за чужими спинами — так, словно не собиралась, а МОГЛА жить вечно. Потому что случайная смерть, смерть-не-наверняка не язвит душу так, как смерть предсказанная.
![Пирс Энтони - Хтон. [Дилогия "Атон": Хтон. Фтор]](/uploads/posts/books/51671/51671.jpg)