Денис Чекалов - Между двух войн
– Да, офицер, – отвечал солдат.
Он прислонился спиной к широкому стволу золотого дерева и вынул из ножен меч.
На лице Франсуаз ясно читалось: ну-ка поглядим, как ты теперь выкрутишься, герой.
Я не стал ее разочаровывать. Оставив в покое листок лианы, я отряхнул ладони и деловито произнес:
– Ладно, Френки, хватит прохлаждаться. Раз тебе все равно нечем заняться, разберись с этим постовым. Не все же тебе за моей спиной прятаться.
С этими словами я развернулся и вольготно уселся, прислонившись спиной к стволу золотого дерева. Корни лесного гиганта образовывали нечто вроде удобного дивана.
Очередной воздушный замок, который девушка выстроила в своем воображении, рухнул и сильно ее пришиб.
Я счел, что это ей будет полезно.
Мне, разумеется, не стоило расходовать силы на воспитание почти незнакомой девицы – но такая уж добрая у меня душа.
– И вправду, Френки, – произнес я, – на сиреневые тыквы в этом году сильный неурожай. Ты только посмотри. Все листья пожелтели и скрутились. А плоды – разве это можно есть?
С этими словами я сорвал маленький, сморщенный фрукт и, повертев его в руках, отбросил прочь.
– И липкий к тому же, – констатировал я. – Болезнь на них какая-то напала, что ли.
Франсуаз зашипела, как умеют делать только женщины, когда мужчины приводят их в бешенство.
Она осторожно поднялась, готовая к действию. Патрульный стоял по другую сторону изгороди, пока что не замечая нас. Но он, без сомнения, увидел бы девушку, стоило ей попробовать перелезть через забор.
– Постой, ты не должна оглушать часового, – наставительно произнес я, как несмышленому малышу втолковывают, отчего нельзя тыкать вилкой себе в глаз. – Когда его товарищи вернутся – а это будет меньше чем через десять минут, они найдут тело. Если же ты спрячешь его, то все равно заметят, что его нет.
Я приподнял палец, чтобы подчеркнуть значимость своих слов:
– В любом случае, они поднимут тревогу. Мы же этого не хотим, верно, Френки?
Мгновение девушка ждала, что я продолжу речь и объясню, как именно ей полагается поступать. Но я смежил веки и полностью отрешился от происходящего.
– Спасибо за помощь, дружок, – процедила Франсуаз.
Она вновь приподнялась – так, чтобы по-прежнему оставаться незаметной – и внимательно осмотрела дерево, под сенью которого стоял часовой.
– Ладно, парнишка, – пробормотала она. – Я не могу ни позволить тебе здесь остаться, ни оглушить и закопать в листья. Значит, ты уйдешь сам.
– Женщины, – произнес я, не открывая глаз, – всегда стремятся управлять мужчинами. Откуда такое желание контролировать нас, Френки?
Найденная тема меня увлекла.
– Стоит человеку жениться, как он тут же оказывается под каблуком. Не носи это, надевай то, будь вежлив с соседями, не пей больше меры. Мы слишком бедны, поэтому работай усерднее. От тебя плохо пахнет, ты не умеешь воспитывать детей. А проев бедолаге голову до мозгов, женушка отправляется по соседкам и всем им жалуется на мужа-тирана.
Слово «жениться», произнесенное мною, насторожило Франсуаз. Я подозреваю, что она никогда не оставляла смутной надежды относительно себя, меня и свадебных колоколов.
При этом ей все равно, в храме какого бога венчаться– пусть даже на одном из мостов через священную реку Эльду.
Впрочем, мысль о замужестве не преисполнила Франсуаз смиренной кротостью. Напротив, демонесса вскипела злобой.
Наверное, потому, что понимала неосуществимость затеи.
– Получи, – процедила Франсуаз.
Она присовокупила к этому еще одно слово. Я не стал переспрашивать, ибо мне послышалось нечто совсем неприличное.
Девушка нагнулась, подняла с земли маленький камешек и швырнула его вперед. Пролетев над невысокой изгородью, импровизированный снаряд скрылся в высоких ветвях дерева.
– В голову не попадешь, – предупредил я.
– Я целю в дерево.
По ночам холодная роса в избытке собиралась на дне широких вогнутых листьев, которые превращались в живые зеленые чаши.
Камешек, брошенный Франсуаз, нарушил шаткое равновесие. Два вогнутых листа пошатнулись, и собравшаяся в них вода хлынула вниз.
Со страшным криком постовой отскочил от дерева и замахал во все стороны мечом. Поняв, что произошло, воин с негодованием поглядел вверх.
– Чертовы твари! – воскликнул он. – Мерзкие обезьяны.
Наемник воровато огляделся. Прежде всего, постовой хотел убедиться, не стал ли кто невольным свидетелем унизительной сцены, которая только что разыгралась.
Успокоившись на этот счет, солдат заспешил прочь, в глубь плантации.
– Что, мокро? – усмехнулась Франсуаз. – Беги-беги, переоденься. Вставай, Майкл. Мы можем идти.
Я поднялся и, не говоря ни слова, направился к изгороди.
– У нас есть минут шесть, пока он сбегает в казармы и сменит одежду, – пояснила Франсуаз. – Ни один наемник не станет стоять как мокрая курица, чтобы его застали в таком виде его сослуживцы.
Она легко перемахнула через забор и, обернувшись, добавила:
– Это все мужская гордыня. Парень лучше бросит пост, чем оскандалится перед другими.
– Я же говорил, – заметил я, – женщины всегда смеются над мужчинами.
В этой части поместья Дархм разводил в основном кормовую гаурию – лиану, которую Франсуаз использовала вместо душа для часового.
Широкие листья этого растения, закрывавшие обзор, позволяли не бояться, что кто-нибудь случайно нас заметит.
– Старика здесь уважают, верно? – прошептала девушка.
– Не меньше, чем тебя твои наемники. Скажи Карайа Дархм, что черное – это белое, и многие фермеры беспрекословно поверят ему. В этом краю привыкли полагаться на старых и мудрых.
– Поэтому и совещание собирается в усадьбе Дархма?
– Для землевладельцев он словно отец в большой дружной семье. Проводить совещание в усадьбе кого-то другого так же бессмысленно, как устраивать семейный совет в детской…
Одноэтажный дом, принадлежавший Карайе Дархму, размерами превосходил жилища всех окрестных фермеров.
Семейство Дархмов с незапамятных времен владело тысячами акров Леса, отданными под фруктовые и кормовые плантации, и несколько десятков арендаторов не покладая рук работали там.
– Нам повезло, что сейчас не выпасают броненосцев, – пробормотала Франсуаз. – Будь твари на воле, вряд ли мы смогли бы так свободно бродить по плантации.
– Это не везение, – ответил я. – Старый председатель хорошо подготовил свое собрание. Разве мог он позволить тупой скотине бродить вокруг дома, когда тут должны собраться самые богатые и влиятельные люди Леса?
