Патрик Корриган - Закон стаи
— Дай-ка мне сюда свое снадобье.
Козим с плохо скрываемой неохотой протянул жрецу маленький флакончик из темного обсидиана. Яхм-Коах осторожно вытащил пробку и потянул носом его содержимое.
— Ясно, — кивнул он, возвращая пузырек коротышке. — Настой белены, туна, цветков черного лотоса, спорыньи… Он может проваляться так целый день.
— И не умрет? — спросил Шрам.
— Встанет здоровее, чем был.
— Не встанет, — зловеще произнес разбойник. Ноздри предводителя «волков» раздувались от несдерживаемой злости, а рубец на лице стал лиловым.
Яхм-Коах покосился на него и пожал плечами.
— Порой даже я тебя опасаюсь.
— Так варвар — мой? — кровожадно оскалился Шрам, и в этот миг он был похож на настоящею волка.
— Жаль потерять такого воина. Он бы мне пригодился. Но я знаю варваров, с ними трудно
договориться. Хорошо, можешь оставить его себе.
— Нет! — громкий крик пролетел над холмами, и лошади разбойников испуганно вздрогнули.
Яхм-Коах и Шрам резко обернулись. Первый — в недоумении, второй — в ярости. Ремина твердым шагом подошла к жрецу и взглянула прямо ему в глаза.
— Если с головы Конана упадет хотя бы волос, свадьбы с герцогом никогда не будет!
Шрам злобно захохотал, но на лице жреца не дрогнул ни один мускул. Козим счел момент благоприятным, чтобы незаметно отойти в сторону, и полюбоваться сказочным видом цветущей долины. Дело, по его мнению, принимало скверный оборот и решать его следовало в семейном кругу, тем более, что брошенный в темницу барон в последнее время стал сговорчивее. Шрам — дурак, зря веселится, а он, Козим, знает, как много значит для Яхм-Коаха эта свадьба. Не захочет жрец осложнений. И кто знает, что еще взбредет на ум этой девчонке? "Как поступит маг, если вдруг она потребует мою голову?!" Козим не питал никаких иллюзий по поводу своей неприкосновенности. Если Яхм-Коаху будет выгодно, он только мигнет Шраму и тут же забудет о существовании маленького человечка.
— Баронесса, — спокойно сказал чародей. — Ты, верно, забыла, что твой отец…
— Я этого никогда не забуду! — властно прервала его Ремина.
Яхм-Коах помолчал и с отеческой укоризной покачал головой.
— Значит, вот как, — задумчиво обронил он.
— Значит, так! — смело встречая взгляд мага, ответила Ремина. — Ты меня знаешь, жрец! Если позволишь Конану свободно уехать, то, клянусь, я выйду замуж за Ренальда, если нет, то ты от этого лишь проиграешь.
— Не слишком ли много условий? — Яхм-Коах в задумчивости потер подбородок. — Но к твоим словам я обязан прислушаться. В моих планах нет места для киммерийца. Что будет, если он вопреки всему попытается тебе помочь?
— Он не сделает этого, — с трудом выговорила Ремина. — Я попрошу его…
— Боюсь, этого будет мало. Он должен поклясться, что уберется из провинции, из Зингары, и навсегда забудет само имя Орландо.
— Он поклянется, — глухо отозвалась Ремина.
— Ты все решила за него? Неплохо бы спросить, что он сам думает по этому поводу. — Маг праздновал в душе победу, хотя внешне оставался невозмутим.
Яхм-Коах наклонился над варваром.
— Послушай, киммериец, я могу вернуть тебе твое тело. Но ты должен дать мне слово, что не будешь хвататься за меч. Моргни один раз, если ты согласен.
Ни слух, ни зрение Конана не пострадали от зелья Козима. Он слышал все, что говорила Ремина, и что ответил ей Яхм-Коах. Киммериец весьма сомневался, что жрец в самом деле отпустит его, а маячившая за плечом мага перекошенная от злости физиономия Шрама вообще не оставляла места сомнениям. Уж этот-то не собирался выпускать добычу из лап.
Тем не менее, Конан медленно закрыл и открыл глаза. Умирать лежа — нет, это не для него! Пусть проклятый колдун вернет ему силу, а потом посмотрим…
Яхм-Коах удовлетворенно хмыкнул и, протянув руку, положил ладонь на лоб северянина. Медленно, нараспев, он произнес несколько слов, и огромное тело Конана вдруг свело болезненной судорогой. Ремина закусила губу и отвернулась. Когда она вновь решилась взглянуть на варвара, Конан уже сидел на траве, и растирал онемевшую шею.
Лицо жреца побледнело, дыхание стало прерывистым, хриплым.
Конан, шатаясь, встал, обвел присутствующих ледяным взглядом и презрительно усмехнулся. Его, безоружного, окружал частокол обнаженных клинков.
— Итак, Конан, — заговорил Яхм-Коах, морщась и потирая затылок. — Ты все слышал, но я повторюсь, чтоб избежать недоразумений. Прекрасная Ремина поставила мне условие, от которого я не могу просто так отмахнуться, и я вынужден, предложить тебе сделку. Я знаю, что варвары честно соблюдают условия договора, так что дело только в тебе. Для тебя, северянин, возможны лишь два пути. Либо ты исчезаешь из Зингары в самое короткое время, забыв все, что тут видел и слышал, или же ты умрешь. В первом случае я возвращаю тебе оружие, даю коня и деньги… разорви меня Сет, Конан, я дам тебе много денег! Во втором — ты ничего не получишь, кроме трех локтей стали в живот. Выбирай.
Конан выслушал Яхм-Коаха с подчеркнутым безразличием и, когда тот замолчал, перевел взгляд на Ремину.
— Видно, ставки в игре высоки, — варвар небрежно кивнул в сторону жреца. — Оружие, лошадь, золото! Признаться, не рассчитывал на такое. Думал, что в самом благоприятном случае, меня погонят из королевства, да еще и уши обрежут.
— Ты прав, — Яхм-Коах, растянул губы в неком подобии улыбки. — Сейчас для меня важнее согласие баронессы. Решай быстрей, киммериец, времени на раздумья у тебя нет.
— Благодарю тебя за щедрое предложение, колдун, — в голосе Конана слышались и издевка, и горечь, — но я обещал госпоже свою помощь. Сожалею.
— Я тоже, — Яхм-Коах больше не улыбался. — Твой отказ огорчает меня, киммериец. Но я-то это как-нибудь переживу, а ты, боюсь, уже не увидишь рассвета. Жаль, но ты выбрал.
— Стойте! — Ремина на глазах у всех бросилась к Конану. — Я освобождаю тебя от данного слова!
Глаза киммерийца внезапно полыхнули огнем, но только на миг. Спустя мгновение лицо его вновь стало непроницаемым. Пристально наблюдавший за варваром Яхм-Коах усмехнулся.
Жрец отлично понимал, что творится в душе северянина. Даже самый мужественный человек, готовясь умереть, испытывает трепет, когда ему предлагают жизнь, при этом, не требуя ничего взамен. Конан не боялся смерти, но это не мешало ему любить жизнь. Ремина, теряя все, спасала киммерийцу и жизнь, и честь.
— Благодарю тебя, — голос Конана звучал глухо — Но я ступил на этот путь и должен пройти его до конца. Не волнуйся, девочка, — киммериец вдруг весело улыбнулся. — Мне почему-то кажется, что это не последняя моя битва.
