Катерина Шишканова - Янтарин
За кустами треснула ветка, повеяло запахом жарящегося мяса. Девчонка вышла из задумчивости, быстро оседлала ближайшее дерево, замаскировавшись ветками. Трое типов, довольно молодых, но заросших, увлечённо жевали мясо, срывая зубами его прямо с ножей, на которых оно собственно и жарилось. О чём они тихо шептались, она не слышала, да и не вслушивалась — прикипела взглядом к сверкающей в неровном огненном свете витой кости, словно налитой внутренним сиянием.
План возник мгновенно, чёткий до последней детали. Собственно, деталей в нём почти не было. Как и особых грандиозных замыслов. Просто отвлечь внимание вандалов и стащить украденное ими.
…И сорвалось всё в первую же минуту. Кто же знал, что трёх идиотов, поверивших в искусственный цокот копыт (копировать звуки живой природы Фелль научилась ещё лет в десять) прикрывал четвёртый. И идиотом он не был.
— Это что у нас за крыса хозяйничает? — услышала она над головой, когда скатилась к костру и беспечно зарылась в оставленное барахло. А уже в следующий миг обнаружила себя болтающей ногами в воздухе, лицом к лицу с премерзким типом, ухватившим её за шиворот и рывком развернувшим к себе. Лицо типа, и без того не вызывающее тёплых чувств, вблизи выглядело ещё более эффектно — заросшее… наполовину. Вторую половину расчертили четыре багровых шрама от виска до угла рта, словно тварь, оставившая метины, решила подарить своей жертве вечную полуулыбку. На которую Фелиша смотрела с нескрываемым ужасом — человек, почувствовав куда направлен её взгляд, высунул кончик языка и быстро мазнул по шраму, словно змея. Ухмыльнулся.
— Нравится, детка?
От кислого дыхания девушка непроизвольно сморщила нос.
— Ну-ну, будет тебе кочевряжиться, — опять ухмыльнулся мужчина, но глаза остались холодными. Быстро обшарили болтающуюся на вытяжке воришку оценивающим взглядом. — Ребята, эй, — порванные губы поджались, выплюнув пронзительный свист. — Сюда, болваны! Я же приказывал не оставлять трофеи.
Плевок под ноги. Выползшие из кустов удостоились пары крепких выражений.
— У нас гости. Скажи, крошка, ты как здесь очутилась?
Фелиша молча оскалилась.
— Неприступная, — ухмыльнулся мужчина. Задумчиво плямкнул губами и неожиданно влепил пощёчину. На щеке расцвёл багровый отпечаток широкой ладони. — Я привык получать ответы и без промедлений, уяснила?
— Мне понравились ваши побрякушки, решила посмотреть на них поближе, — буркнула Фелиша.
Ещё одна пощёчина.
— Не люблю юмористов.
И тогда Фелиша не выдержала — она вообще не любила, когда ею пытались помыкать, тем более так грубо — согнула ногу в колене и не слишком целясь выбросила её в коротком подлом ударе. Державшие девчонку руки разжались, мужик скорчился и осел на землю. Но тут же другие руки скрутили смутьянку и прижали к земле. Верёвки обожгли запястья. Кто-то ткнул выворачивающуюся из рук девушку кулаком в бок. Фелиша задохнулась, скривилась и тихонько взвыла, выпуская взорвавшуюся внутри боль. Её подняли, несколько раз встряхнули и опять швырнули — в этот раз за костёр на палую листву, где лежал мешок с чем-то мягким и явно живым.
— Хороша девка, — заметил кто-то, — на рынке за такую десяток золотых отсыпят.
— Тридцатник, — прохрипел главный. — Старый Хим специализируется на горячих штучках.
Фелиша сплюнула кровь и недавно услышанное от молодцев Диметрия выражение.
— Двадцать пять, — подкорректировал ещё один, включаясь в обсуждение подвалившего счастья. — Сквернавок не сильно жалуют.
— Зато тело хорошее, хоть и без выдающихся объёмов, — её опять сгребли в охапку, явно намереваясь продемонстрировать все достопримечательности. Фелиша червяком закрутилась в жёстких ладонях, извернулась и попыталась тяпнуть бесцеремонные пальцы, уже рванувшие горловину и без того изуродованной рубахи. Ещё одна пощёчина. В глазах заплясали цветные искры странного стального оттенка с золотой радугой.
— Уберите руки, — заорала она. Нет, на самом деле, едва прохрипела заплетающимся языком.
— Вы не поняли, — вкрадчиво прошелестело над самым ухом, — девушка попросила убрать от неё ваши конечности… пока они не превратились в обрубки.
— Гельхен, — выдохнула Фелиша, неожиданно ощутив, как сильно влипла. Четверо мужиков, распускающих руки, пугали её куда меньше наёмника, непонятно откуда узнавшего, где искать запропавшую спутницу. А может и не искал, вернее, вряд ли рассчитывал найти в компании с подозрительными типами и в столь близком контакте — просто набрёл случайно, ведь предупреждал, что пойдёт к озеру рыбы наловить. Даже меча не взял, мельком отметила девчонка, когда зрение вернулось хотя бы отчасти и она смогла сообразить, что стальные искры в россыпи радуг — колючие глаза наёмника с расплывшейся полыхающей багрянцем короной вокруг расширенного зрачка.
Ощетинившиеся ножами бандиты его не слишком смутили. Гельхен бегло осмотрел повреждения — разбитая губа, полыхающие щёки, оборванные рукава и ещё более всклокоченная шевелюра. Но глаза, хоть и мутные, горят — ни слёз, ни истерики, даже страха не читается, только досада, что попалась на горячем, словно кошка у кадушки со сметаной. "Ну, получишь ты у меня…"- широкая бровь многозначительно изогнулась ломаным треугольником, а потом нервы главаря не выдержали и он первым бросился на наглеца.
Фелиша не успела сообразить, что же её защитник сделал: просто было мгновение, когда предводитель бандитов кинулся на наёмника, по медвежьи расставив руки, и следующее, когда он кувырком полетел через голову, ломая кусты на другой стороне поляны. При этом руки его как-то странно помертвели и лапшой болтались вдоль тела. Второго и третьего постигла та же печальная участь — один полетел в весело зашипевший костёр, поперхнувшись криком, когда получил пусть и смазанный, но ощутимый удар ребром ладони по горлу; другой горестно взвыл и схватился за вывернутое плечо. А в следующий миг упал на колени — ноги подкосились от короткого злого удара по голени. Последний оказался проворней друзей — он успел выхватить из травы нож, стряхнуть с него недожаренное мясо и даже приставить его к горлу Фелиши, во все глаза таращащейся на избиение.
— Просто дайте мне уйти, — хрипло сплюнул он.
Гельхен обернулся. Сощурил полыхающие глаза. Фелиша скосила свои на лезвие, всё теснее прижимающееся к её горлу. Кожу защипало и к ключице потекла тонкая алая струйка.
— Лучше бы ты притворился трупом, — тихо шепнул наёмник, стряхивая правой рукой. Звякнул кинжал, загодя припрятанный в рукаве. Тускло сверкнуло лезвие.
И тут Фелиша поняла, что не узнает, чем закончится эта дикая бездумная и совершенно по-дурацки начавшаяся схватка — грязное замаранное жиром лезвие слишком близко от горла… кожу защипало опять и кровь побежала уже между ключицами во впадинку.
