Беттина Белитц - Сумбурно хаотичный (ЛП)
- Это дети. Они делают такие вещи!
- Дети? - Голос госпожи Дангель стал неприятно дребезжащим, как на уроке французского. На одну секунду она закрыла глаза и прижала пальцы к вискам. Наверное, у неё заболела голова от её собственной брани. Даже моя голова пульсировала. - Это не дети, Петер. Это шалопаи и достигшие половой зрелости куры, и если ты не будешь внимательным, они быстренько залезут друг к другу в постель!
- Фиии, - голос Софи оборвался и внезапно господин Рюбзам и госпожа Дангель заметили, что были не одни. Все шалопаи и куры стояли за ними тихо, как мыши, и заворожено слушали.
- Эльвира, пожалуйста ..., - умолял её приглушённо господин Рюбзам. Но госпожа Дангель качала истерически головой, теряя при этом последние шпильки из узла.
- Я хочу сейчас же выбраться из этого леса! Сейчас же! - Госпожа Дангель и я редко совпадали во мнении. Но в этом пункте я придерживалась её взгляда. Я хотела выбраться из леса. Не считая того, что походы были самым скучным, что можно было вообще предпринять, вокруг нас кружили комары, мы хотели пить и есть, а мои ноги горели, потому что, карабкаясь, я упала в крапиву.
- Вон там впереди знак, - прилежно дал о себе знать Сеппо. - И у меня хорошее чувство ориентации. Мы должны скоро вернуться к замку.
Я посмотрела на него вызывающе, засунула в рот пальцы и сделала вид, будто меня сейчас вырвет. Фу, что за убогий подхалим. Но он проигнорировал мой жест. Для него сегодня утром меня больше не существовало, а это было вдвойне больнее.
На обратном пути я рассказала Софи то немногое, что знала о Сердане. Решить с помощью этого загадку нам не удалось. А я не хотела обращать внимание Софи на то, что Билли тоже весь день жуёт жвачку. Ей точно не понравится, если Билли поцеловал её ночью тайком. Тем более с открытым ртом. Но я предполагала также и то, что Софи могло всё только присниться. Меня устраивал любой вариант, даже тот с Серданом, пока Софи не относилась ко мне как к врагу.
Точно в обед, измученные и возбуждённые, мы вернулись в молодёжное общежитие. Господин Рюбзам и госпожа Дангель больше не спорили, а промаршировали с перекошенными лицами на свои места и наложили себе на тарелки горы еды, не смотря и не разговаривая друг с другом. Обычно я посчитала бы это смешным. Но я была настолько уставшей, что мне было даже тяжело жевать. Из глаз у меня шли слёзы, и я снова и снова чихала - мой насморк от солнца и усталости. У других людей был сенной насморк. У меня начинался насморк, когда я была слишком долго под солнцем и уставшей. Мама сказала, это из-за того, что у меня рыжие волосы. Я не была создана для солнца. В такие минуты я ей верила. Я жаждала скорее попасть в прохладную, тёмную комнату.
И об этом я так же сказала господину Рюбзаму. Нет, не именно это - я спросила, могу ли поспать после обеда. Я знала, что это прозвучало глупо. Как будто я была маленькой девочкой. За моей спиной начало раздаваться новое хихиканье, но я положила руку за спину и показала другим средний палец и хихиканье прекратилось. Господин Рюбзам положил столовые приборы на стол, вытер себе рот и посмотрел на меня испытующе.
- Всё в порядке, Люси?
- Да. Конечно. Только устала. В последние ночи я почти не спала, потому что ... - Я прокашлялась, чтобы мой голос прозвучал хрипло. Так, будто слёзы совсем близко. - ... потому что здесь всё по-другому. По-другому, чем дома. Всё такое чужое. - Внезапно я заметила, что это не было ложью. Всё было по-другому. Ничего знакомого.
Да, в этот момент у меня было такое чувство, будто я оказалась на удалённой на много световых лет планете, где господствовали совершенно новые законы, которых я не знала. Раньше никто не смеялся надо мной. В моей кровати не спал никакой призрак. Никогда в жизни я, Люси Моргенрот, добровольно не стала бы делить комнату с Еленой. Ребята и я занимались бы паркуром, вместо того, чтобы играть в бутылочку. И никто бы не злословил обо мне.
- Тогда ложись в кровать и отдыхай, Люси. Всё нормально, - сказал господин Рюбзам с отеческой улыбкой. - Ты же была сегодня ночью послушной. В отличие от других. Они могут помыть теперь посуду.
И теперь у них будет новая причина ненавидеть меня, подумала я с горечью, когда потащилась по лестнице наверх в свою комнату. Внутри меня ожидал сюрприз. Елена сидела на коленях посреди одежды на полу и упаковывала свой чемодан.
- Что случилось? - спросила я обалдело.
- Я еду домой, - объяснила она коротко, не глядя на меня.
- Почему? – Зевая, я вскарабкалась на мою кровать и смотрела на неё сверху, как она не думая, вталкивала косметички в боковые карманы чемодана. Ни в жизнь она не сможет закрыть его.
- Заболела. - Потому что я сама часто врала, я точно могла понять, когда врали другие. И она врала.
- Неправда, - ответила я равнодушно.
- Да, хорошо, неправда! - вырвалось у Елены, и она сердито уставилась на меня. – Блин, Люси, ты знаешь, как это для меня, находиться здесь? Я на два года старше вас, на два года! А Сеппо зависает только с этой бестолочью по имени Келли и думает, что может отдавать мне приказы, потому что у господина Рюбзама появилась дурацкая идея, взять его в качестве сопровождающего! Здесь никого нет, такого как я!
- Действительно, дурацкая идея насчёт Сеппо, - согласилась я с ней и подавила новый зевок. - Но ...
- Никаких но. Я не желаю шить рыцарские костюмы и бегать по лесу и слушать вашу подростковую чушь, в то время как Том в Людвигсхафене ... ах, не имеет значения, всё дерьмо, - ругалась она и села с размаху на свой чемодан, чтобы можно было закрыть застёжки. Том.
Это был её парень.
- Я хочу выбраться отсюда. Дольше я здесь не вынесу. Это не мой мир, понимаешь?
Да, я понимала её даже очень хорошо. Моим он тоже не был, что правда заключалось в Леандере, а не в возрастных различиях, но я понимала Елену. Я чуть не спросила её, может ли она взять меня с собой.
Но потом всё произошло очень быстро. Господин Рюбзам постучал и крикнул через закрытую дверь, что приехала мать Елены, а Елена состряпала страдающее выражение лица, будто её мучает жестокая боль. Она бросила на меня последний взгляд.
- Пока, Люси.
- Пока, Елена. Скорее выздоравливай, - усмехнулась я. К моему удивлению она коротко улыбнулась, прежде чем её выражение лица снова изнемогло, и она вышла к господину Рюбзаму в коридор, где пробормотала что-то о невыносимой боли спины, живота и головы, и что у неё всегда это всё происходит так плохо, во время ... Голоса затихли. Ага. Елена притворилась, что у неё «ну ты знаешь что». Она действительно ничем не гнушалась. Точно господин Рюбзам будет рад, когда та наконец сядет в машину и ему не нужно будет слушать её женские россказни.
