Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром
Звонкий протяжный визг Сельфэра разбудил его. Берке обрадовался восходу солнца и поспешил разбудить своего господина, сгорая от нетерпения выбраться из этих гиблых мест.
А гиблые места как раз были еще впереди. Наскоро позавтракав, Аскер оседлал берке и поскакал вперед, на юг, в самое сердце болот.
Путь, который еще накануне поднялся вровень с землей, не остановился на достигнутом и поднимался еще выше, взобравшись на насыпь. Едучи по этой насыпи, Аскер наблюдал, как по сторонам мокреет почва, образуя мелкие лужицы мутноватой воды, как цепляется за траву туман и как стекают с ветвей деревьев капли росы. И сами деревья изменились: ствол уже не начинался от земли, а взобрался на подпорки воздушных корней. Гибкие ветви, усаженные жесткими острыми листьями, опускались к воде, и концы их тонули в тумане. Эти деревья назывались карлиэн и имели дурную славу: если кто-нибудь обнаруживал на своей земле росток карлиэна, то земля заболачивалась, переставала родить, а скот, выпасаемый на ней, худел и болел.
Проехав с гину, Аскер вдруг понял, что уже находится на самом Великом Мосту. Рассветное солнце, с трудом пробивая своими косыми лучами плотный туман, осветило и насыпь, и Аскера, и берке, и арку под насыпью, первую арку Моста.
Мост был той же ширины, что и весь Путь. Плавно изгибаясь, он поднимался над болотами на семь ростов среднего аврина и вел через болота на протяжении ста восьми гин. Арки, служившие опорами Моста, опускались в болотную жижу, но камни колонн были столь же прочны, что и камни Пути, и разрушительное действие болот никак на них не отражалось. По бокам Мост ограждали невысокие каменные бортики, — берке по колено, но основной оградой служили заросли карлиэнов, которые взобрались на Мост с помощью своих корней и закрепились в наносном грунте, за долгие годы скопившемся под бортиками. Деревья придавали Мосту странный, нереальный вид, что усиливали клочья тумана, цеплявшиеся за ветви. Кругом расстилались болота, и солнце подсвечивало белесую жижу, кое-где покрытую зеленой плесенью, из воды торчали ходульные корни деревьев. Время от времени поверхность воды подергивалась рябью, в тине появлялись оконца, и оттуда раздавались тяжелые вздохи и стоны: это стонали сами болота. Из глубин вырывались пузыри, с шумом лопаясь у поверхности, и вокруг распространялось могильное зловоние.
Сельфэра не надо было и погонять: он несся вперед, стараясь не смотреть по сторонам и не прислушиваться к стонам болот. Поэтому он едва не свалился в дыру, и если бы Аскер вовремя не остановил его, то они оба упали бы в болото, и тогда бы им никто не позавидовал. Аскер остановился посмотреть, что это за дыра. Правый бортик в одном месте обвалился, потянув за собой камни дороги. Такая щербина не была результатом пагубного влияния болот: скорее всего, ее проделали во время войны Союза королей с королем Заль-Фхар. Какая-нибудь метательная машина послала свое ядро прямо в Мост, обрушив его край. Дыру пытались заделать, где камнями, где кирпичами, но камень Моста неизбежно отторгал чужую кладку, и дыра так и осталась навсегда. Тот, кто не раз ездил по Мосту, знал все дыры (а их на протяжении Моста было девять) и объезжал их своевременно, ну а Аскер сориентировался только в последний момент.
Путь на юг продолжался. Мост то понижался, то снова повышался, в одном месте взвившись на совсем уж головокружительную высоту. С вышины одиннадцати ростов открывался вид на все болота, и Аскеру показалось, что к западу он видит вершину Алого Храма Ранатры, который, как известно, был самым высоким зданием во всем королевстве Заль-Фхар. У Аскера возник вопрос: зачем Древние построили Мост, если до падения Заль-Фхар на этом месте не было болот? Ответов могло быть несколько. Например, река Ривалон, впадавшая в болота на востоке и вытекавшая у южного основания Моста, могла здесь некогда разливаться озером такой ширины, что Древние сочли нужным построить Мост. Они могли даже сами запрудить Ривалон, чтобы создать озеро для целей, известных лишь им самим. Возможно, что Мост был построен через болота, которые затем высохли. В любом случае, когда-то на этом месте была вода, а потом ее не стало, и о причинах этого теперь можно только гадать.
Все когда-нибудь заканчивается. К вящей радости Сельфэра, высота Моста пошла на убыль, и вскоре он вынес своего седока из карлиэновых зарослей и болотных туманов на свежий воздух.
Перед Аскером расстилался Сайрол. Кругом еще росли деревья, но сквозь них уже просматривалась необъятная степь, простирающаяся на сотни гин к югу и востоку. Путь уходил на юг, но Аскеру нужно было сворачивать к западу и следовать течению Ривалона, чтобы поскорее попасть в Эсторею. Шестое чувство подсказывало ему, что нужно спешить, и, хотя Аскер не мог осознать, почему дни становятся такими длинными и какая сила тянет его вперед, но зато он четко понимал, что чем раньше он будет в Паореле, тем для него будет лучше. Это срабатывал дар предвидения, неизменно проявляющийся у всех адептов Сиа независимо от их ступени. Способность к предвидению очень капризна и проявляется, когда захочет; развить ее с помощью Сиа невозможно.
Ривалон был совсем не похож на Амалькаделир. Ривалон часто называли Великим, потому что это была самая большая река в Скаргиаре. Она брала свое начало в восточных отрогах Баяр-Хенгора, пересекала Вальдер и, прорезав синей лентой каменистую пустыню Аларии, разливалась озером Лагват. Оттуда река, попетляв еще немного по степи, впадала в Глерин, а от Глерина текла через Гизен и всю Эсторею к морю Асфариг.
Следующие пять дней Аскер провел, словно в тумане. Своими мыслями он был уже в Паореле, а телом еще под Глерином, и это раздвоение отнимало у него все чувства. Беспокойное состояние хозяина передалось и Сельфэру, и верный берке неистово мчался вперед, едва касаясь земли кончиками копыт.
Ста двадцатью гинами ниже Глерина Ривалон образовывал широкую излучину. Аскер, разумеется, не стал следовать всем извивам и прихотям великой реки и поехал напрямик. К вечеру двадцать третьего кутлирен он проехал Гизенский мост, уплатив пять атр пошлины. У Гизенского моста раскинулось крупное поселение Болор, в котором было целых два постоялых двора, но Аскер здесь не остановился, только купил зерна для Сельфэра и поехал дальше. Останавливался он на ночлег только тогда, когда было уже совсем темно и ехать дальше было нельзя. Ночевки под открытым небом были для Аскера самым обычным делом, а горемычный Сельфэр, наверное, уже успел забыть, что такое теплое, уютное стойло. Но этот берке обладал редкой выносливостью, доставшейся ему по наследству от отца, который, прежде чем попасть в племенное стадо короля Игерсина, родился и прожил полжизни в горах Ман-Госар, окаймлявших Буистан с востока. Многодневная скачка пока никак не отражалась на Сельфэре, хотя надо сказать, что Аскер, если бы мог, скакал на нем и ночью.
