Дженни Ниммо - Алый король
Вкатились еще два сервировочных столика, а вскоре после этого мальчики услышали приближающийся гомон. И вот начали входить гости. Зашаркали, затопали две сотни ног, по всему залу задвигались стулья — гости рассаживались.
Скорчившись в темноте, Чарли и Билли прислушивались к тому, как над ними что-то грызут, чем-то хрустят, чавкают и булькают. Чарли угодил между двумя парами длинных ног в черных брюках. Он решил подвинуться и толкнул Билли в спину, а тот, к несчастью, задел ножку в серебряной туфельке.
— Нельзя ли поосторожнее? — прозвучал женский голос.
— Пардон, не понял, — отозвался мужской.
— Вы меня толкнули.
— Ошибаетесь. Это не я.
Толкая перед собой Душку, мальчики как можно быстрее отползли подальше от серебряной туфли. Как раз вовремя. Скатерть приподнялась, и под стол заглянула хозяйка серебряных туфель. Мальчики затаили дыхание. И только когда, досадливо хмыкнув, она опустила скатерть, им удалось перевести дух.
Обед шел своим чередом. Душка уснул, Билли тоже стал позевывать. Внезапно наступила тишина. Доктор Блур начал речь.
Сначала он приветствовал всех гостей поименно: Лот, Оранж, Моран, Деривер, Сомфаммер, Фестет, Айпакук, Альтабета и так далее. Длиннющий список. У Чарли тоже начали слипаться глаза. А потом вдруг они широко открылись, потому что доктор Блур назвал имя — Лайелл Бон. Чарли сразу выпрямился и чуть не ударился головой о крышку стола.
— Те из вас, кто приезжал сюда десять лет назад, помнят моего деда, Иезекииля Блура, человека очень подвижного и обладающего живым умом, несмотря на свои девяносто лет. Сегодня, к сожалению, он прикован к инвалидному креслу. Лайелл Бон приходится нам дальним родственником, и потому его преступление потрясает вдвойне. — Доктор Блур сделал паузу и прочистил глотку.
— Не можете ли вы сообщить, в чем состояло его преступление? Пожалуйста, — произнес голос рядом с Чарли.
— Он сбил меня с ног, — выкрикнул Иезекииль. — Пытался убить. Толкнул. Ударил головой о камень. Бац! И я больше не могу двигаться. Подлец!
Испуганный вздох пронесся по комнате.
— Но за что? — спросил другой голос, на этот раз женский. — Почему он так ужасно поступил?
Но на эти вопросы доктор Блур не ответил.
— Все вы управляете своими учреждениями по-своему. Но все вы всегда будете действовать в интересах нашего обширного семейства. Как и вы, мы набираем в свою школу потомков детей Алого короля. Мы даем им хорошее образование, предоставляем лучших учителей и самое современное школьное оснащение. Мы поддерживаем их, обучаем, воспитываем — одним словом, готовим к тем трудностям, с которыми они могут встретиться, когда выйдут отсюда… Иногда бывает необходимо в интересах самого же ребенка, как вы понимаете, забрать его у родителей.
— Иными словами, вы похищаете их? — спросил чей-то негодующий голос.
— Он сказал «забрать»! — взвизгнул Иезекииль. — Это совсем не значит «похитить». Для наибольшего успеха необходимо контролировать детей, и если нам кажется, что родители намерены этому воспротивиться, то да, мы оказываемся вынуждены любым способом забрать ребенка.
Над столом пронесся одобрительный гул, но Чарли расслышал и несколько возражений.
Тем временем Иезекииль продолжил:
— Однако в случае с одним определенным ребенком, девочкой, которая могла летать, отец ее, доктор Толли, был готов передать ее нам. Так вот, Лайелл Бон попытался этому воспрепятствовать. Он ударил меня так, что я упал на землю. Но его возражения успеха не имели, и он понес наказание.
— И наказание соответствует преступлению? — спросил чей-то грубый голос.
— О да, доктор Лот! Благодаря моему внуку Манфреду. Манфред, встань!
В стороне скрипнул стул, оказывается, в дальнем конце стола сидел Манфред. Кто-то захлопал, остальные присоединились к аплодисментам.
— Манфред, наверное, самый великий гипнотизер всех времен и народов, — гордо заявил Иезекииль. — Ему было всего девять лет, когда он одним взглядом загипнотизировал Лайелла Бона. Этот человек доныне совершенно беспомощен. Он даже не помнит, кто он такой.
Наступила глубокая тишина. Иезекииль рассмеялся. Он смеялся так долго и громко, что это становилось уже неприличным. Чарли этот смех показался невыносимым. Он с таким трудом сдерживал гнев, что даже обхватил себя руками, чтобы не выскочить из-под стола.
А доктор Блур тем временем продолжил:
— Манфред же взял под опеку и девочку. Ей тогда было два года. И так продолжалось восемь лет, пока ей не исполнилось десять. Но тут все спутал сын Лайелла Бона, который пробудил ее.
Послышалось невнятное бормотание. Похоже, гости удивились. До Чарли доносились отдельные восклицания: «Кто?», «Как он это сделал?», «Да что вы?», «Не может быть!»
— Дамы и господа, — призвал Блур, — не надо волноваться. Девочка все еще здесь, так же как и сын Лайелла, Чарли. Эти двое не разлей вода. Чарли обладает бесценным даром проникать в картины. С мальчиком возникает немало трудностей — возможно, это отцовское наследие, — но он отличный проводник. А вот эти очаровательные дамы, что сидят справа от меня, — его бабушка Гризелда Бон и три ее сестры, Лютеция, Юстасия и Венеция, — не спускают с него глаз.
— И обязательно наступит день, — снова вклинился в речь директора Иезекииль, — когда он проведет меня в прошлое, и тогда я изменю ход истории! — И он опять закаркал, что у него означало смех.
— Браво! — воскликнул доктор Блур.
Остальные снова поддержали его. Хотя определенно не все.
Билли, давно уже спавший, пристроив голову на спину Душки, вдруг проснулся и тоненько чихнул. Прямо перед Чарли вздернулась скатерть и появилась бородатая голова в тюрбане.
Чарли смотрел в черные глаза и не знал, что делать. Человек тоже пристально глядел в глаза мальчика. Чарли ждал, что будет. Человек тоже ждал. Тогда Чарли сделал единственное пришедшее ему в голову: он приложил палец к губам.
Человек широко улыбнулся, и скатерть опустилась на место.
Но едва Чарли вздохнул полной грудью, как кто-то раздраженно произнес:
— Я чую мальчика!
— Мальчика? — отозвалось сразу несколько голосов.
— Обоняние — мой конек, — пояснил тот же высокий, но явно мужской голос.
Чарли с Билли переглянулись. Всё! Их обнаружили! Но тут у Чарли появилась идея, и он указал на Душку.
Билли что-то пробормотал на ухо псу, и тот с трудом поднялся. После легкого толчка пес вышел из-под скатерти на всеобщее обозрение. И как только он вышел, по всей столовой распространился такой смрад, какого Чарли в жизни не нюхал. Вонь была такой сильной и мерзкой, что Чарли чуть не вывернуло наизнанку. Вот что значит преданность — пес изо всех сил исполнил просьбу Билли как следует пустить ветры.
