Софья Ролдугина - Ключ от всех дверей
— Что ты знаешь о Багряном Листопаде?
— О ком — о ком? — вырвалось у меня озадаченное. — Не знаю такого. Это случаем не посол из Дома Осени? — догадалась я с опозданием, на какую персону намекает Ее величество.
— Не совсем, — покачала головой королева. — То Пурпурный Листопад. Речь идет не о почтенном лорде Коваи, а о его новом секретаре — Кириме-Шайю.
— О!
— То-то и дело, что "о!", Лале. Ты знаешь, что Кирим-Шайю, в заверенных княжеской печатью бумагах зовущийся лордом Багряного Листопада из Дома Осени, на самом деле — Незнакомец-на-Перекрестке?
— Догадываюсь об этом, о моя королева, — почтительно ответила я, в то же время отстраненно размышляя.
Тирле не знала о том, что Кирим использовал против меня свою карту — умышленно или случайно. И поэтому сейчас передо мною стоял выбор: рассказать об истинной подоплеке того, что случилось на празднике или промолчать. Без сомнений, мой долг, как подданной Дома Камней и снов — поведать обо всем своей королеве, то же советует и благоразумие… Но есть в сердце уголок, в котором царствует Безумный Шут и та малость, что осталась от прежней Лале — порывистой, жадной до жизни девочки, переставшей взрослеть в пятнадцать лет. И этот крохотный кусочек меня хочет рискнуть всем и выиграть у Шайю битву — в одиночку, а потом преподнести его голову Тирле на золоченом блюде.
Ее величество смотрела на меня, выжидая. Я смотрела на нее — с кристально ясными, честными и немного наивными глазами. Ларра, казалось, совершенно устранился от беседы, спокойно созерцая рубиново-алые блики в очаге. Отсветы жарких углей плясали на его лице, меняя выражение — то веселое, то опечаленное, то равнодушное, как море в штиль.
— Догадывалась… — задумчиво произнесла наконец королева. — Что ж, подобная проницательность делает тебе честь, Лале. Даже мне не удалось раскрыть инкогнито Незнакомца с первого взгляда. Кирим-Шайю прибыл во дворец около месяца назад, был заочно представлен, как скорый преемник лорда Коваи из Дома Осени. До того времени, как Багряный Листопад станет послом, он словно бы и не присутствует при дворе. Кирим исправно посещает все светские мероприятия, не особенно скрываясь, но и не выделяясь — насколько возможно не выделяться, предпочитая прочим алые одеяния в западном стиле…
Тут я позволила себе улыбку, вспомнив дражайшего ученичка. Мило Авантюрин тоже любил цвета заката, огня и крови и, пожалуй, на его фоне яркость Незнакомца могла бы несколько поблекнуть.
— Он не приветствует меня, прибывая на бал, — продолжала меж тем королева. — Я же не гляжу в его сторону, когда он бродит по залу, разговаривая с гостями. "Невидимка до вручения верительных грамот" — давняя традиция, не мы ее заводили, не нам ее и отменять. С одной стороны, это безусловное благо — кандидат в послы появляется при дворе заранее и вполне успевает проникнуть в суть вещей до вступления в права. С другой же стороны, подобный статус дает слишком много свободы для маневра. Иначе говоря, Лале, — склонила голову к плечу Ее величество, одаривая меня непроницаемым взглядом, — Кирим-Шайю пользуется сейчас неприкосновенностью, словно особа дипломатического ранга, но в то же время действует лишь от своего лица — не подданного Дома Осени и даже не Незнакомца из вражеского расклада… И если он совершит нечто… неприглядное… я не смогу предъявить осенним никаких претензий, дабы его наказали в родном Доме, и не имею прав покарать Кирима сама. Понимаешь ли ты?
И вправду, серьезная проблема. "Быть может, — подумалось мне, — все же рассказать Тирле? Но что она сделает? Скорее, вновь обругает бедную шутовку за неосмотрительность, — пришла я к парадоксальному выводу. — А потому — пусть все идет, как идет".
— Понимаю, Ваше величество. Я буду осторожной.
— И никаких разговоров за чашкою чая с Незнакомцем?
— Постараюсь избегать этого, о моя королева, — я встала, выпрямляя затекшие долгой неподвижности ноги, и сделала вежливый реверанс. — Будут ли еще приказания?
— Нет, — смягчилась Тирле. — Можешь идти отдыхать. Когда проснешься — поброди по дворцу, поищи моего котенка…
— Котенка?! — удивленно вскинула я брови, пользуясь несравненным шутовским правом перебивать царственных особ.
— Да, да, котенка, — нетерпеливо отозвалась мудрейшая королева Тирле. — Рыжего, с синим бантом на шее. Котенка зовут Пирра, и он — подарок от Его величества Ларры на заключение союза.
Какой союз, брачный или политический, между Домами, моя добрая королева не уточнила.
— Котенок выбежал вчера из моей спальни и потерялся. Найдешь его и доставишь ко мне, — продолжила отдавать указания Тирле. мимоходом вновь утыкаясь в наиважнейшие государственные бумаги на столе. — Можешь быть свободна.
— Тирле, о великодушнейшая… — встрепенулся вдруг Ларра. Ее величество улыбнулась уголками тонкого рта.
— Ах, да, совсем позабыла. Отведи государя Ларру в его апартаменты так, чтобы никто не заподозрил, что он их покидал.
О, значит, все же изначально их величества разошлись по разным спальням! Как любопытно.
— Слушаюсь, о моя королева, — отвесила я прощальный поклон. — Следуйте за мной, о Ларра. Бирюзовые комнаты, верно?
— Верно, — зевнул, изящно прикрывая рот ладонью, король. — Все-то вы знаете, Лале.
— Ах, это входит в мои обязанности, — гордо задрала нос я, пропуская вперед государя и лишь потом прикрывая за собой дверь. — Вот мы и на месте. Позвольте распрощаться, — ключ снова скользнул в скважину.
Ларра коротко рассмеялся.
— О, нет, подождите, моя дорогая.
Я обернулась в недоумении, вглядываясь в лицо молодого владыки.
Бирюзовые покои, в отличие от королевской спальни, располагались с южной, солнечной стороны, и днем были полны света. «Бирюзовые» значило "отделанные бирюзой", а если говорить о цветах, то больше всего в этих комнатах было белого. Белые высокие потолки с синим орнаментом, белые стены, легчайший белый тюль на окнах и белый-белый солнечный свет…
После полумрака у Тирле — ослепляет. Не разглядеть выражения глаз, не различить улыбки или гримасы — один только темный силуэт на фоне сияющей арки окна.
— Что вам угодно, государь Ларра?
— Мне угодно дать вам совет, милая Лале. Как Лорд Волн — Безумному Шуту.
— Слушаю вас, господин.
Надо же, полдень, а такая тишина. Ни птиц, ни детского смеха, ни воркотни придворных, ни цоканья лошадиных копыт в парке за дворцом.
— Знаете, Лале, — задумчиво произнес Ларра. — Среди тех, кто живет на берегу, ходит такая поговорка: "Не за тем сети ставятся, чтобы рыбку потешить".
