Ирина Комарова - Повелитель блох
— Как же ты жив остался? — округлила глаза Арра.
— Так что я, сопляк, что ли, какой, в ловушки лезть, — удивился Ганц. — Я его туда пихнул. Но шандарахнуло тогда здорово, — добавил он почти мечтательно.
— А что, идея интересная. — Джузеппе смотрел не на него, а на Арру. — Если накрыть пологом…
— Простой полог не удержит, — качнула она головой, — если только соединить с…
— Знаю! — вскочил Джузеппе на ноги. — Надо сделать так: сначала закатить его в хипсо-сферу…
— А как ты его закатишь? — перебила Арра. — Туда только сунешься, руки до локтей сожжешь!
— На платке можно. Если ползком, то он выдержит.
— Не доползет, площадь маленькая. Слушай, а зачем нам полная сфера?
— Умница! — Джузеппе даже в ладоши хлопнул. — Полусферы над амулетом вполне хватит, а ее можно аккуратненько опустить, и ползти никуда не придется. Ты когда-нибудь с ней работала?
— Только в паре с преподавателем, — неуверенно призналась Арра. — Самим, без присмотра, нам не разрешали, так что я не знаю…
— А я тебе кто? С магистром, между прочим, дело имеешь! Так что под моим руководством… Только снизу как-то подстраховать надо, а то амулет уйдет в землю, откапывай его потом.
— Колевку разлить, — Арра засмеялась, — ее ничем не прошибешь!
— Точно! И полусфера намертво к ней приклеится. Так и сделаем. — Он обернулся Ганцу, с полуоткрытым ртом слушавшему всю эту тарабарщину, и с силой хлопнул его по плечу. — Спасибо за идею! Теперь точно получится. Ты заляг там, ближе к деревьям, на всякий случай. А мы сейчас.
Ганц послушно затрусил к краю поляны, добежав, плюхнулся на живот и, приподнявшись на локтях, стал смотреть, чем занимаются его товарищи.
Зарик с трудом приоткрыл глаза и тут же снова зажмурился — солнце стояло прямо над ним, и ослепительный свет отозвался резкой болью в голове. Впрочем, голова продолжала болеть, даже когда глаза были закрыты, в горле пересохло, вкус во рту… нет, об этом лучше не думать. Что же все-таки произошло?
Сначала он осматривал свой дворец, тогда все было в порядке… потом фонтан, прекрасно… потом… потом… эти трое?! Кто они такие? И почему Местифуфель позволяет… рука безуспешно попыталась нашарить медальон. Пришлось все-таки снова открывать глаза. Сощурившись, сквозь ресницы Зарик скосил глаза на грудь, но там ничего не было. Ограбили. Трое негодяев ворвались в его новенький дворец, избили его до полусмерти и ограбили, отобрали самое ценное, медальон! А Местифуфель ничего не знает и не придет на выручку. Надо что-то делать самому.
Он с трудом повернулся на бок и тут же увидел двоих грабителей. Девица и тот, что с кривой бороденкой, склонились над чем-то, лежащим на траве. Зарику не было видно, что там у них, но он ни секунды не сомневался, что это его медальон. И так же ясно ему было, что они хотят сделать с ним что-то нехорошее.
Понятно, что на него, на Зарика, давно никто не обращает внимания: ну лежит себе и лежит, никого не трогает. Их интересует только медальон, а до его законного владельца дела нет. Тем лучше, значит, если броситься неожиданно, то можно успеть схватить медальон и сразу вызвать Местифуфеля, а там… только где же третий? Может, он все-таки следит за ним? Как бы не помешал в решительный момент.
Зарик осторожно обвел поляну воспаленными глазами. А, вот и третий! Лежит в стороне, почти под деревьями, только голова над цветами торчит. «Вызову Местифуфеля, велю всем троим головы поотрывать и на колья насадить», — поймал он себя на мстительно-радостной мысли. Снова прикрыл на секунду глаза, представляя себе эту пленительную картину — три головы на кольях возвышаются над сплошным ковром цветов.
Но сначала надо было заполучить обратно медальон. Он снова пошевелился, разминаясь, приготовился резко вскочить на ноги. Двое около амулета встали, отряхивая руки и глядя вниз. Между ними набухал, пульсируя, безобразный лиловый купол. Зарик испугался, что сейчас произойдет что-то страшное, и, спрыгнув с лежанки, рванулся вперед. В тот же момент мужчина и девица тоже побежали, но не к Зарику, а в сторону деревьев, к своему третьему соучастнику. А тот вскочил и замахал руками. Кому? Зарику? Двое бежавших оглянулись и тоже начали махать руками.
— Назад! Ложись! Назад, дурак!
Кто это кричит? Какая разница! Грабители снова бегут к нему, но они не успеют, Зарик уже совсем рядом с амулетом, скрытым отвратительной, волнующейся пеленой.
— Мое! — торжествующе заорал Зарик, падая на колени. — Сейчае я вас всех! — И он погрузил обе рукн в лиловый туман…
— Мама! — успела взвизгнуть Арра, падая лицом в траву и зажимая уши руками.
Сначала была вспышка. Потом грохнул раскат грома. Дрогнула земля, с деревьев посыпались зеленые листья. Грохот прокатился над съежившимися, ослепленными вспышкой крохотными людьми, вминая их в землю. А потом наступила тишина.
Первым пошевелился Ганц. Неуверенно сел, стряхивая с себя листья, быстро, профессионально ощупал, все ли цело, повертел головой.
— Арра, Джузеппе, эй! Вы как, в порядке?
— Разумеется, нет, — слабым голосом сказал Джузеппе. — Мы живы?
— Разумеется, да, — с легким нетерпением сказал Ганц и, поднявшись на ноги, подошел к ним. Присел на корточки рядом с Аррой, продолжавшей лежать зажмурившись и зажимая уши, потряс ее за плечо. — Арра, хватит, поднимайся!
— Что? — Она подняла голову и посмотрела на Ганца круглыми от страха глазами. — Все уже кончилось?
— Откуда я знаю? — проворчал он. — Это вы тут специалисты. Может оно еще раз бабахнуть?
— Не должно. — Арра села, посмотрела не неподвижного Джузеппе. — А чего он лежит?
— Не решил еще, жив он или нет. Слушай, магистр, ты, если хочешь, продолжай лежать, скажи только, можно уже подойти посмотреть, что у вас получилось?
— Что надо, то и получилось, — ответила вместо магистра Арра.
— А ты уверена? Откуда знаешь?
— Уверена. Дышать легче стало, — объяснила она.
— Действительно, — немного удивленно подтвердил Джузеппе и, кряхтя, стал подниматься. Выпрямился, потянулся, осмотрел зачем-то ближайшие деревья и только потом кивнул:
— Пошли посмотрим.
Собственно, картина была не самая приятная. Гибель человека, пусть даже незнакомого и враждебно настроенного, вызывает тягостное ощущение. Тем более такая гибель…
Арра, Ганц и Джузеппе стояли над обугленным телом Зари-ка, и ни один не знал, что теперь сказать. Наименее сентиментальный из всех, Ганц, наконец кашлянул и почесал в затылке.
— Ну ладно, с этим ясно. А что амулет?
Арра сделала шаг, присела перед застывшей, словно стекло, прозрачной лужицей, в которую намертво вклеилась расплавившаяся серая клякса.
