Игорь Гаврилов - Стальной арбитр
Пустынный порт преображался на глазах. К вечеру на рейде и у пристаней стояли сотни кораблей, лес мачт почти скрыл линию горизонта. От тысяч горящих факелов было светло, как днем, к тому же прибывшие маги-Посвященные оживили давно погасшую сферу-маяк на крыше ратуши. Улочки Шатодена заполнили разноязыкие железные реки воинов. Герцог Стил и коннетабль сбились с ног, поддерживая строгий порядок. Сходившие с кораблей войска проходили через город и собирались на огромном поле, когда-то, в лучшие времена, служившем полем ярмарки, слава о которой гремела по всей Империи.
В отличие от Сьона Шатоден казался пустынным и заброшенным. Двери и окна большинства лавок, харчевен и гостиниц были заколочены, кое-где зияли черные проплешины от сгоревших домов. Горожан на улицах было мало, лишь стайки детей, восторженными криками приветствовавших воинов, вносили оживление в безрадостную картину. Стил знал, что чем ближе армия будет подходить к Нормандии, тем сильнее даст о себе знать война. Если в Московии переродился в нелюдь один из ста, а в некоторых областях этой гигантской страны, например, на Урале и в землях поморов, эары и вовсе почти не появлялись, то германские земли отдали под власть неведомого короля чудовищ каждого двадцатого, а здесь, в двух днях пути от Нормандии, эпидемия перерождений пожрала треть населения. Творившееся же в Англии и в самой Нормандии не могло привидеться нормальному человеку и в кошмарном сне.
Последние части великой армии покинули корабли уже следующим днем – то были полки русичей из Вольного града Новгорода, полки уральцев и сибиряков. Могучие тяжеловозы влекли по булыжнику улиц Шатодена телеги с пушками, побившими так много нелюди на море. От великой тяжести дрожали дома, вездесущие мальчишки подбегали к телегам, чтобы потрогать диковинные бронзовые бревна, полые внутри, украшенные фигурками медведей, волков и иных, ска-зочных и настоящих зверей и птиц. Воеводы в собольих шубах, накинутых на кольчуги, вели полки на север, в царство эаров; звенели, соударяясь, миллионы кольчужных звеньев, этот звон заполнил узкие улицы города франков. Из распахнутых окон шатоденские дамы махали высоким русоголовым новгородцам и сибирякам, диковинным плосколицым самоедам на мохнатых лошадках, бородатым бездоспешным пушкарям-уральцам, вышел на паперть собора католический священник в необычном для православного глаза облачении.
Стил покидал порт с последними полками, спутником его стал Великий князь Московии.
…Сизокрылый голубь-почтарь захлопал крылами, сел на руку Стила. Герцог развернул сложенное треугольником послание. Внизу на пергаменте стояли печати Карла Нормандского и готическая монограмма маркграфа фон Виена.
– Плохо дело, Великий князь. Прочти сам, что пишут с рубежа, – произнес Стил, протягивая послание Михаилу.
Пробежав его глазами, Михаил тяжело вздохнул. Ему показалось, что строчки превратятся сейчас в ядовитых мохноногих пауков, какие водятся на дальнем юге, ужалят – так зловеще было содержание клочка пергамента. Зверь сорвался с цепи. Утром тысячи эаров напали на войска Западных земель. Нотабли писали: «Жестокая сеча длилась четыре часа. Мы потеряли почти семь тысяч воинов, но эары не прошли дальше рубежа. Их предводители поняли, что нас может победить только вся их армия, и полки эаров отступили поредевшими наполовину». Карл Нормандский и маркграф фон Виен сообщали также, что нападали эары по всем правилам воинской науки, что шли и вступали в бой первыми твари, созданные специально для убийства, устрашающие одним видом своим, и именно они причинили основной урон войску Западных земель… Еще много чего пугающего было в принесенном голубем послании.
– Не кажется ли тебе, Великий имперский арбитр, что нас могут атаковать еще в пути? – спросил Михаил.
– Назови это предчувствием Посвященного, владыка Московии, но я твердо знаю: дойти до Нормандии и соединиться с войском Западных земель нам дадут, – задумчиво проговорил Стил. – То, о чем пишется в послании, – лишь разведка, проба сил. Думается мне, враг будет ждать, пока все наши силы соберутся в один кулак в одном месте, и только тогда ударит всей своей армией.
– Ты полагаешь, герцог Александр, надо готовиться к генеральному сражению?
– Да, Великий князь! В Нормандии сейчас большая часть всех эаров, созданных королем чудовищ, и корабли доставляют из Англии новых. Тот, кто управляет эарами, стремится дать именно генеральное сражение, стремится уничтожить всю армию Империи. Если это удастся ему, то Империя может пасть еще до Рождества.
– Но ведь и нам легче, когда неприятель сосредоточен в одном месте, – произнес Михаил. – Если мы разобьем эаров в Нормандии, то будущая британская кампания облегчится многократно.
Стил кивнул в знак согласия.
Через несколько часов огромная армия начала втягиваться в Шартрский лес по широкой дороге, называемой трактом Роланда.
Гигантский лес простирался на десятки миль по обе стороны мощенного булыжником тракта, сочетая в себе флору и севера, и юга. Теплое море взрастило кипарисы и белые пирамидальные тополя, которые перемежались обычными в средних широтах вязами, буками и дубами. Чем дальше армия уходила от моря, тем выше становилась местность. Среди узорчатых листьев дубов и кленов стали появляться сосны, иногда дорога шла через настоящие островки тайги из елей и лиственниц, привычных воинам Московии.
Светало. На лес опустился густой туман. Солнце и ветер не спешили порвать в клочья влажную густую пелену, лишь когда наступил полдень, туман поднялся вверх и немного поредел. Вокруг царила тишина, полная тишина. Идущим в авангарде конникам Венгерского королевства было немного не по себе. Сквозь туман они видели смутные силуэты деревьев, но не смогли бы увидеть врага, возможно находящегося рядом. Однако их опасения были напрасны. Каждый час вверх взмывал магический Наблюдатель – его глаза видели сквозь ночь, дым и туман. Всё спокойно, кругом только лес, лес без конца и края… Не колышутся деревья, нет ни одного дымка, никто кроме воинов Империи не движется по дороге. А ведь когда-то тракт Роланда был одним из главнейших торговых путей, целые караваны купеческих повозок шли по нему днем и ночью, на юг и на север. Через несколько миль располагались постоялые дворы, разбойники и прочая нечисть века назад были вырублены под корень имперским мечом. Теперь же армию встречали пустота и запустение – авангарду много раз приходилось убирать с дороги упавшие деревья; постоялые дворы превратились в угли или стали убежищами для крыс и летучих мышей.
Лишь однажды воины увидели опрятный рубленый дом с чистыми стеклами, целыми воротами, из-за которых доносилось конское ржание. Капитан венгерской кавалерии постучал в ворота прикрепленным к ним медным молоточком. Створка свободно приоткрылась, но никто не поспешил навстречу редким гостям. Капитан и несколько рыцарей вошли во двор, затем осмотрели дом. Он оказался пуст. На кухне лежали в очаге еще теплые угли, чернело в большой сковородке сгоревшее жаркое. Белели свежеокрашенные стены и потолки, комнаты для постояльцев манили мягкими кроватями, но людей в большом доме венгерские рыцари не нашли.
