Надежда Башлакова - Волчонок
— Вот-вот. — Довольно произнёс Питер. — Теперь ты одна из нас и с этим остаётся только смериться. А прежде чем ты научишься управлять своим телом и не позволять полной луне, брать власть над тобой, пройдёт не так уж и много времени. — Закончил он, затем невозмутимо пожал плечами и, резко развернувшись, вышел.
Необратимый процесс трансформации уже начался. За последние несколько дней он видел это уже столько раз, что ему не зачем было на это смотреть ещё и сейчас, теперь в нём не было для него той особенной привлекательности и таинственности, что присутствовала когда-то в самом начале его бытности оборотнем.
Лисичка даже не заметила того момента, когда он ушёл, не услышала она и скрипа покосившейся двери, вяло висевшей на ржавых петлях. Всё её естество занимало сейчас только одно — боль. Она была невыносимой, разрывала её изнутри и не позволяла даже вздохнуть, разливаясь по всему телу.
Процесс трансформации завершился окончательно только, когда ночь уже полностью вошла в свои права, прогнав на несколько часов солнце с небосвода.
"Где я? Кто я? Что я?"
Облегчение наступило внезапно. Боль оборвалась мгновенно, и сознание стало понемногу проясняться. Но лучше бы оно так и осталось затуманенным, так как действительность ранила куда больше, чем боль которую она испытывала, но не могла осознать. Эта реальность не шла ни в какое сравнение с тем помутнением рассудка, что испытывала Лисса вовремя трансформации. Вот вам и объяснение изорванной одежды и отсутствия каких-либо следов укусов на теле.
— Он укусил меня и оставил жизнь. Кем же я теперь стала? — Обескуражено прошептала девушка своим собственным голосом, данным ей от рождения, чего нельзя было сказать о её внешнем виде.
Рыжая волчица, весьма необычный окрас шкуры для этих по большей части серых хищников, в обрывках тряпья, испуганно дёрнулась в сторону, звякнув цепью. Осознав же полностью, что всё это бесполезно и вырваться ей отсюда не удастся, а если бы и удалось, то идти ей в таком виде было совсем некуда, она неожиданно для себя самой задрала морду к звёздному небу, чей клочок проглядывал теперь через всё тоже крошечное окошко и тоскливо завыла.
По крыше мерно капал весенний дождь, а Лисса по-прежнему сидела в сыром, продуваемом всеми ветрами помещении, то ли сарае, а то ли избушке, изредка позвякивая цепью к которой она была прикована и терпеливо ожидала своей участи. Чуть позже, а вернее было бы даже сказать наоборот чуть раньше, то есть самым ранним утром, когда лисичка, совсем выбившись из сил, уже снова в человеческом обличье лежала на пожухлой соломе, дверь снова скрипнула. Девушка подняла лицо, на котором яростным огнём пылали чуть желтоватые глаза, думая, что сейчас снова увидит его.
Но на пороге стояла молодая женщина, одетая в чистую, но изрядно поношенную одежду. Она посмотрела на Лиссу оценивающим взглядом и даже немножко с вызовом, по крайней мере, так той тогда показалось.
— На. — Она кинула лисичке под ноги не освежёванную ещё тушку зайца, а чуть в стороне положила чистую смену одежды.
— Что это? — Испуганно вскрикнула девушка, отстранившись от неприятного предмета, грязного и окровавленного. Что касается вещей, то тут она сразу же поняла что к чему.
— Еда. — Брезгливо бросила женщина, и лисичке отчего-то показалось, что брезгливость эта относилась не столько даже к заячьей тушке, сколько к ней самой.
— Но как это можно есть? — Делая акцент на каждом слове, спросила Лисса.
— Спроси это у себя самой. — Скупо бросила хмурая женщина.
— Но я… — Начала, было, девушка.
— Чуть позже ты всё поймёшь. — Грубовато перебила её та, но при этом по-прежнему никуда не уходила, оценивающе рассматривая лисичку взглядом потенциальной соперницы.
Лисса тут же решила использовать это обстоятельство в свою же пользу, может, удастся выяснить что-нибудь для себя полезное, и начала с вопроса, который на данный момент её больше всего волновал.
— Почему я на привязи? — Она многозначительно звякнула цепью.
— Это для твоего же блага. Чтобы дать тебе время и возможность самой осознать свою истинную сущность. — Ответила ей хмурая девушка, безразлично пожимая плечами.
— Мою истинную сущность… — Задумчиво пробормотала лисичка, затем вскинула на гостью испуганный взгляд. То, что она собиралась теперь спросить, она знала и без этого ответа. — Я… оборотень?
— Как и… все тут. — Визитёрша просто развела руками, констатируя вполне очевидный факт.
— Все тут…. — Но удивление вдруг сменилось страхом. — А сколько тут вас…, то есть нас?
— Тебе-то для чего это знать? — Подозрительно спросила женщина, но тут же неопределённо ответила. — Стая.
— Но как?
Женщина взглянула на неё раздражённо, но промолчала. Более лисичка ничего не успела спросить. Вначале у неё просто не нашлось слов для нового вопроса, а когда выбор всё же был сделан, так она и рта не успела раскрыть.
— Не знаю, и что он только в тебе нашёл. — Резко бросила женщина, предупреждая её следующий вопрос и, резко развернувшись, выскочила вон из этого хлипкого строения.
— Что он во мне нашёл? — Недоумённо повторила Лисса её последние слова, смотря прямо перед собой и догадываясь при этом, о ком именно сейчас шла речь, и заранее боясь своей собственной догадки. Она перевела взгляд на покосившуюся дверь, а потом вдруг всё окончательно осознала и, не выдержав, наконец-то расплакалась.
Ещё несколько дней прошли как в бреду. Есть хотелось нещадно, но те кровавые тушки, что приносились каждый день исправно, заменяя собой нетронутые старые, в глотку по-прежнему не лезли, независимо оттого в человеческом она была обличии или зверином. Благо, что вместе с ними приносилась и вода. И хотя грязная тарелка, в которой она подавалась, производила впечатление весьма отталкивающее, девушка старалась об этом не думать и воду пила весьма охотно. Но долго так продолжаться не могло. И вот однажды она всё же взяла принесённую ей тушку несмелой рукой, как только принёсшая её женщина, предпочитавшая, с того самого первого дня их знакомства, молчание, скрылась за дверью.
Приподняв тщедушное тельце двумя пальцами и, брезгливо окинув его со всех сторон оценивающим взглядом, она отложила бедного зайца на наиболее сухую и чистую солому, осмотрелась по сторонам, аккуратно сняла с себя ту самую принесённую ей некогда смену одежды и, тяжко вздохнув, впервые самостоятельно задействовала процесс трансформации.
По прошествии нескольких дней с тех пор как она впервые не отказалась от пищи, к ней снова пожаловал её новый враг.
