Валерий Иващенко - Отблески Тьмы
Умытый дождями Мелит встретил своего блудного сына как-то не так. Настороженно Арриол вступил на улицы, чувствуя себя слово под осмотром сотен глаз.
Нет, на самом деле, на двоих приезжих почти никто и не обращал никакого внимания.
Фирелла ещё в самой первой встретившейся по пути деревне спрятала подальше своё вычурное и богатое одеяние волшебницы. Переоделась зажиточной мещанкой, и судя по всему, в этой простой но добротной одежде чувствовала себя намного свободнее. Да и Арриол в пути малость пообтёрся - даром что отказался взять у мэтра Карвейла хотя бы медную монетку сверх положенного за работу слуги заработка.
А потому экономил и спал зачастую на сеновалах.
- Что-то не то, - хмуро заметил парень, ступая по кривоватой улице и ведя в поводу коня с волшебницей.
Сердце его стукнуло совсем невпопад, когда он свернул в знакомый проулок торговой части города… и остановилось совсем. Он даже протёр глаза и присмотрелся вновь - то место, где ещё совсем недавно стояла лавка с работающей в ней весёлой и рыжей подружкой, нынче пустовало.
Глаза парня зашарили по сторонам и тут же нашли сидящего на углу базарного калеку, который ввиду жары и совершенно cегодня не ярмарочного дня перекочевал сюда. Тот, судя по глазам, хоть и признал Арриола сразу - но виду отчего-то не подал.
- Пожар был, точно, чуть пол-квартала не выгорело. А у рыжей наверху в закутке мамка больная лежала… сдуру полезла за ней, едва успели её за руки схватить - тут-то оно всё рухнуло…
Бывают смутные мгновенья, которые отчего-то не хочется вспоминать. Бывают в жизни огорченья, когда душа смущается и вдруг холодом напоминает что-то внутри о её существовании. Мир вокруг меркнет, становится холодным, серым, бесцветным. И ненужным. Глаза с недоумением обводят вокруг, как бы вопрошая - зачем всё это? Быть может, оно лишь дурной сон или бредовые видения, когда неслышно обернувший тело жар обращает всё в липкий и душный кошмар?
Мрачная с фолетовым отливом чернота сползла с доспехов и остального, словно предутренняя сырость. И теперь рыцарь в блистающих на солнце доспехах стоял у безымянной могилы в степи, отдавая последнюю дань безвременно ушедшей. Ушедшей туда, вперёд - туда, куда никто особо не торопится но куда мы все со временем неизбежно придём.
Белоснежный красавец-конь нагнулся было к поникшей траве, но передумал. Его губы тронули вдруг за ухо, а затем толкнули в волосы тугим жарким дыханием. Словно напоминанием, что мы пока живы, а потому супостатам самое время озаботиться завещанием да последними перед неизбежным в жизни распоряжениями…
Какимим дальними тропами в такое время бродит здравый смысл - то уж никому не ведомо - Арриол только стиснул ладонь на рукояти ножа, внимая одному лишь себе слышную песнь. Еле слышно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы и поткачал головой.
- Плохо. Очень плохо… - волшебница за его спиной посмотрела вслед уходящему парню и в сомнении покачала головой.
Что такое терять близких или друзей, она всего лишь догадывалась. А посему звякнула монетка, которую Фирелла бросила в торбу нищего, и притомившийся конь вновь направился за уже приевшимся провожатым.
- Нет, Фи, к барону мы пойдём завтра, - куда делся остаток дня, Арриол не мог потом припомнить ни за что.
Волшебница в немом изумлении наблюдала, как невидимые простым глазом ослепительно-белые молнии обвивают фигуру этого парня, особенно ярко блистая на фоне извечной тьмы. Бывает же… нечасто приходится воочию видеть, как люди выдерживают удар судьбы - и по правде говоря, глаза б больше на такое не глядели.
Молча она проглотила такое пренебрежительное сокращение своего имени, многим другим стоившее бы если не головы, то весьма болезненного ай-яй-яй точно. Лишь смотрела, как гордо и неукротимо распрямилась сжавшаяся было словно арбалетная пружина сущность этого потомка доблестного рода. И склонила голову, молча признавая превосходства человека знатного.
- А ещё лучше было бы не ходить к нему вовсе, - еле слышно прошептала она.
Однако Арриол уловил их. Его серые глаза с гордо поднятого и словно закаменевшего лица некоторое время пристально и с неудовольствием глядели на высящуюся над ним волшебницу на вороном коне. Что ж, бывают слова, которых лучше иной раз не произносить - уж парнишка отсутствием соображения никак не страдал.
Он кое-как отвернул взгляд, дёрнул в сдерживаемой ярости щекой. И наверное оно к лучшему, что уже вечером на постоялом дворе он не заметил, как волшебница одним лишь изменившимся выражением лица подозвала не замедлившего подскочить и замереть в угодливо-подобострастной стойке хозяина. И показав глазами вослед ушедшему в свою комнату парнишки, негромко распорядилась:
- Горе у него. Но если к утру не будет как огурчик, то уж не осерчай, сгорит твоё заведение… вместе с тобой.
На своё счастье, хозяин постоялого двора опытом и жизнью оказался умудрён. Чем и как лечатся у их благородий подобные напасти, хитрован знал прекрасно и вовсе не понаслышке. Потому, когда взгляд его остановился на пригожей девице в переднике, которая как раз выносила в заднюю дверь поднос с грязной посудой, та через некоторое время неслышно проскользнула к указанной хозяином двери. С кувшином в руках - и уж понятное дело, не молока.
Только, она легонько вздрогнула и замерла, когда взгляд кого-то невидимого остановился на ней. Безропотно отдала кувшин и на плохо подгибающихся, ставшими вдруг непослушными и словно деревянными ногах уковыляла в свой угол. Глаза её незряче уставились куда-то в вечность, и не было сомнений, что наутро девица будет уверена, что на самом деле всё сделала как надо…
В комнату, где на непривычно широкой постели метался в полубреду-полуяви парнишка, вошла полупрозрачная, истекающая темнотой тень. Несколько мгновений она смотрела на него, а затем покачала неодобрительно головой. Несколько неслышных слов, беззвучной вспышкой сотрясших мирозданье - и тот испуганным воробышком замер. Губы сами раскрылись навстречу, когда к ним прильнуло горлышко кувшина и напоило соком сладкого забвенья.
Из наполненных грёзами серых глаз словно выпорхнуло рыжее и весёлое воспоминание. Увлекаемое властной волей, оно запорхало по тёмной и печально притихшей комнате, и с некоторой ухмылкой оказалось одобрено. Послушно оно облекло тень, слилось с ней. Заиграла та вдруг радужными переливами - и в шагнувшей вдруг в комнату любой признал бы девчонку-служанку из лавки прежнего купца.
С горькой усмешкой - уж подобное лечится подобным - девица для начала и себе меланхолично отхлебнула сладкого вина с Южного берега.
