Олег Бондарев - Рыцарь понарошку
– Проклятье! – воскликнул Вал, окончательно убедившийся, что грабители ничего не «забыли». – Неужто за нами следили?
Пижон задумчиво почесал подбородок и, кряхтя, уселся на небольшой, поросший мать-и-мачехой, холмик.
– Похоже, что дроверы[8], – сказал он, вставляя в рот сорванный стебелек.
– Дроверы? – переспросил Вал и, не дожидаясь повторного ответа, воскликнул: – Как же я сразу не подумал! Да я… – Странник неожиданно замолчал и, принюхавшись, упал на колени.
Пижон удивленно вскинул брови: Вал долго ползал на четвереньках, словно силясь найти что-то мелкое. И, похоже, нашел.
Его радостный крик встревожил расположившихся неподалеку ворон, заставив черных грабителей взвиться в воздух и отправиться на поиск новой стоянки. Вампир вскочил на ноги, но Вал его опередил: с торжественным видом он показал шулеру маленького брыкающегося дровера: ангел держал землеройку за ворот крохотной куртки.
– У них тут нора! – с довольным видом, будто вещи уже были найдены, просветил Пижона Вал. – Надо же так неудачно попасть!
Вампир выплюнул стебелек и показал клыки:
– Так не я место выбирал!
– Да знаю, знаю, – смутился Валентин. – Но дело не в этом! Главное, что мы сейчас все о пропаже узнаем! – Он хорошенько встряхнул дровера, на что тот ответил тонким визгом, среди которого вампир разобрал только одно слово – «отпусти».
Впрочем, отпускать маленького грабителя никто не собирался. Вал, не мудрствуя лукаво, связал малыша веревкой, после чего свободный конец обмотал вокруг собственной голени. Так что по-тихому слинять от правосудия для дровера не представлялось возможным – по крайней мере потомок гномов путей к бегству не видел.
– Ну-с? Говорить будем?
Дровер задрожал, как лист на ветру, и громко заверещал.
– Послушай, малыш, – притворно-ласковым голосом сказал Валентин, – ты ведь можешь говорить по-человечески? Или нет? – ангел двумя скрещенными палочками вытащил из тлеющего кострища уголек и положил его совсем рядом с хныкающим лилипутом – чтобы чувствовал жар.
Дровер скосил глазки и открыл рот, перевел взгляд на Валентина, потом на Пижона. Закрыл рот. Снова открыл…
– Спрашивай давай. Только уголь убери, – у дровера оказался хороший бас.
Вампир аж рот раскрыл: такой голосок больше подходил тем двум верзилам, которых он встретил в «Дворянской короне». Как их там? Фэт и Кушегар? Вот им самым! Но – никак ни лилипуту, который от одного хорошего пинка улетит за тридевять земель.
Странника, впрочем, голос малютки не удивил. Его вообще мало что удивляло.
– Ну, вот и отлично! А ты все – «пи-пи-пи» да «пу-пу-пу»!
– А чего мне со всякими откровенничать?
– Тоже верно… Ладно, разговор не об этом. Где наши вещи… э-э-э… Как, говоришь, тебя?
– Шмицом меня зовут. Мамка покойная назвала.
– Вот что, Шмиц: лирику о покойных родителях оставь для других. Где наши вещи?
Но дровер словно не слышал: «увлекшись», он начал перечислять, кто из его многочисленных родственников скончался совсем недавно, а кто очень сильно хворает и, похоже, не переживет грядущую зиму.
Вал покачал головой – наглеет! – и стал подвигать уголек аккурат под шмицкое седалище.
– Эй! Я же просил! – тут же воскликнул лилипут.
– Я тоже, – холодно заметил Странник, но двигать уголек перестал. – Где вещи, гаденыш?
– Сперли.
– Кто? Уж не твои ли братцы?
– Не зна… А! Да, они!
– Вот… А теперь скажи-ка, как нам их вернуть?
– Мне почем знать?
– По угольку!
– А!.. Стой! Я могу им сказать, чтоб вернули!
– Это значит, ты нам предлагаешь, чтобы мы тебя обратно в норку пустили?
– Ну! – согласно улыбнулся малыш.
– Ты нас за дураков не держи, – покачал головой ангел. – Ты сбежишь, на все сто уверен! А тогда нам про вещи можно забыть.
– Да не сбегу, – не очень умело соврал лилипут.
Вал прищурился.
– Ну, ладно. Верю-верю, – сказал он после небольшой паузы. – Сейчас развяжу.
– Развяжешь? – воскликнул доселе молчавший вампир. – Да он же надурит нас, как пить дать надурит! Ты чего, не видишь?! Зачем ему возвращаться?
Вал посмотрел на шулера долгим, тяжелым взглядом, а потом сказал:
– Он вернется. Я в этом уверен, – и перерезал опутывающие тело лилипута веревки.
Шмиц, не веря такому счастью, несколько мгновений просто стоял, ощупывая себя, а потом сорвался с места. Да так резво, что было почти невозможно проследить, куда же он побежал.
– И зачем ты его отпустил? – накинулся на ангела Пижон.
– Чтобы он вернул наши вещи, – спокойно ответил Странник.
– Да он им ничего и не скажет! Сейчас, небось, уже побежал в какую-нибудь подземную таверну – или как она у этих недомерков называется? – и, налакавшись, будет всем хвалиться, как двух «переростков» вокруг пальца обвел!
– Вот ты вроде парень неглупый, Пижон, – покачал головой Валентин, – а такую чепуху городишь! Если б я не был уверен, что он обратно прибежит с нашими вещами да еще и в придачу принесет, никогда бы его не развязал.
– Так объясни тогда наконец, ЗАЧЕМ ему возвращаться?! – взмолился изнывающий в догадках вампир.
– Послушай, Пижон: ты ведь о дроверах знаешь побольше, чем о фрогулах?
– Ну, да, знаю.
– Это ведь ты догадался, что они у нас вещички увели, так?
– Так.
– А ответь-ка теперь: что для настоящего дровера дороже собственной жизни?
Пижон задумался. Потом предположил, весьма неуверенно:
– Кирка, что ли?
– Точно! – воскликнул довольный Валентин. – Кирка! – и он выудил из кармана мелкое орудие труда.
– Да елки-палки! – всплеснул руками Пижон. – И ты не мог мне об этом сразу сказать – надо было помучить!
– Тяжело в мучении – легко в искуплении, – подмигнул Вал. – А вон, гляди, и наш герой вернулся! Ну? Где наши торбы?
Шмиц, злобно посмотрев на Странника исподлобья, махнул рукой невидимым товарищам.
Из норы, пыхтя и попискивая, появилась троица лилипутов. Малыши, ухватившись за одну из лямок, вытаскивали на поляну заплечный мешок вампира. Следом за ними плелись еще лилипуты, еще, еще. И каждый из них тащил что-то из ранее принадлежавшего друзьям.
– Вот так бы сразу! – Вал одобрительно подмигнул застывшему у входа в нору Шмицу. – А то сначала говорить он не умеет, а потом еще и врет! Выкуп принес?
Шмиц в ответ усмехнулся, но уж больно натужно:
– Спрашиваешь!
– Ну, так давай сюда!
Лилипут, немного поколебавшись, скрылся в норе, откуда почти тут же, пыхтя, вытащил объемистый кошель.
– Сколько? – с равнодушным видом поинтересовался Валентин.
– Двадцать золотых, – ответил Шмиц.
– Пижон, будь другом, возьми кошель. И вещи проверь, все ли уже принесли.
