Кэтрин Куртц - Милость Келсона
Лорис также призвал на службу и других, прежде служивших Гвиннеду: это были Григор Дални и Вильям дю Шанталь, соседи предателя Брайса, барона Трурилла, — и едва ли это могло обрадовать Келсона. Были тут и другие, не такой завидной репутации: пограничник Тибальд Мак-Эрскин, Кормак Хамберлин и Тиган О'Дайр — настоящие бандиты, все изгнанные из Гвиннеда отцом Келсона, — но они привели в Меару людей своих кланов, хотя и руководила ими простая алчность, поскольку им была обещана доля в добыче, да к тому же они рвались отомстить Халдейнам.
Итак, все они собрались, по тем разнообразным причинам, которые увлекают мужчин на войну, и теперь готовились начать рискованное предприятие, которое либо освободило бы их от власти Халдейнов, либо ввергло бы их в зависимость на много поколений вперед. И когда в тот нежный майский день солнце приблизилось к зениту, солдаты заняли позиции перед воротами Ратаркина и ждали появления своей королевы; знамена полоскались на легком ветерке, дувшем со стороны ближайшего озера.
Все было готово к встрече королевы. Сразу за воротами, в тени белого шатра с откинутыми боковыми полотнищами, был воздвигнут алтарь, для того, чтобы провести службу, аналогичную проведенной несколько дней назад в Ремуте, — ради победы Меары. Священники, собравшиеся сейчас в павильоне для мессы, предыдущую ночь провели в лагере, выслушивая исповеди. И они знали, что солдаты верят: Бог на их стороне.
Вскоре должен был прибыть архиепископ, чтобы подтвердить эту веру — Эдмунд Лорис, который намеревался отправиться в бой вместе с армией Меары и сам командовать своими епископскими новобранцами и яростными коннаитскими наемниками. Его главнокомандующий и первый помощник, монсиньор Лоуренс Горони, уже скакал вдоль шеренг, ободряя и благословляя солдат, отдавая последние инструкции офицерам и лордам, которые явились, чтобы сражаться за свободу своих земель.
По другую сторону ворот мятежные епископы, поддержавшие Лориса, ждали, когда эскорт меарской королевской семьи отправится из епископского дворца к павильону, — епископы Кешиена и Баллимара, довольно молодые люди, совсем недавно поклявшиеся повиноваться преемнику Лориса на посту епископа Валоретского, Брадини и четверо странствующих епископов: Мир де Кирни, Гилберт Десмонд, Раймер де Валенс, а также Калдер Шиильский, — дядя Дугала Мак-Ардри. К концу дня лишь они, с небольшим гарнизоном, должны были остаться в тылу, чтобы охранять свою царственную леди и ожидать сообщения о поражении Халдейна.
В самом же Ратаркине самозваная королева Кэйтрин Меарская встретилась с остатками своего рода и их лидерами, чтобы провести последнее совещание перед тем, как отправиться на мессу на открытом воздухе. Кэйтрин пригласила всех в большую гостиную в доме епископа, где всю прошедшую долгую зиму собирался ее двор. Однако этим утром все выглядело почти по-домашнему, без особой официальности.
Сидя в лучах солнечного света у самого большого окна комнаты, выглядя в трауре по двум своим убитым детям скорее как монахиня, чем как королева, Кэйтрин скрывала напряженное ожидание, занимаясь тем, что нашивала на плащ старшего сына герб независимой Меары, рядом с его собственным гербом. Владелец плаща, принц Ител, расположился возле камина, помогая своему отцу приладить как следует ножные латы, чтобы те надежно поддерживали ногу, еще слабую после падения с лошади зимой. На обоих были кольчуги из кожи и стали; на плаще Сикарда красовались его собственный герб и герб его супруги, пограничные коты Мак-Ардри и алые символы Меары, на серебряных и золотых клетках.
— Нет, надо потуже, — пробормотал он, когда Ител просунул палец под ремешки, проверяя, хорошо ли они затянуты.
Эдмунд Лорис, выглядевший куда моложе своих шестидесяти лет, расположился в кресле справа от Итела и Сикарда; его верховой костюм и кольчуга винного цвета были почти скрыты под белым плащом, доходившим до лодыжек, с вышитыми на груди и спине большими синими крестами. Он и другие присутствующие слушали, с разной мерой согласия, горячо говорившего человека, примерно вполовину моложе Лориса, на плаще которого красовался герб барона Трурилла. Лорис явно был недоволен его речью.
— Я все равно убежден, что те силы Келсона, что идут с юга, совсем не представляют такой угрозы, как то, что делает Кассан на севере, — заявил барон Трурилл, которому предстояло идти на юг под формальным командованием шестнадцатилетнего Итела. — Я могу разбить Келсона; я могу задержать его, почти не понеся потерь. Я даже готов потерять собственные земли на юге и на востоке, чтобы выиграть для вас время, если нужно. Но в конце концов все это ерунда перед одним неопровержимым фактом: если вы не остановите на севере армию епископа Мак-Лайна, и он соединится с главными силами Халдейна, нам вообще незачем начинать молебен.
Лорис вертел епископский перстень на правой руке, и его синие глаза горели опасным огнем фанатизма. Он негромко сказал:
— Ваши доводы давно всем наскучили, Брайс. Можете вы говорить о чем-нибудь другом, кроме этого нахального священника Дерини?
Сикард наконец окончательно приладил латы и бросил на Лориса резкий взгляд.
— Бога ради, оставьте, Лорис! — раздраженно бросил он. — Брайс не единственный, кто нагоняет скуку. Этот «нахальный священник Дерини» не сходит у вас с языка. Но он и сам может позаботиться о своей душе.
— Вы говорите так, словно его душа ничего не стоит, милорд, — ледяным тоном произнес Лорис.
Сикард, чье терпение явно подходило к концу, устало выпрямился и уперся кулаками в бока, а юный Ител тихонько опустился на скамейку у камина, наблюдая за старшими. Кэйтрин не обращала ни на кого внимания, продолжая шить.
— Душа Мак-Лайна, — заметил Сикард, — не является тем фактором, который определит для нас тяжесть схватки с ним. Тут важны его ум и сообразительность. Если Мак-Лайн в бою таков же, как его отец, — он будет опасным противником, и только это имеет значения до тех пор, пока мы не выиграем битву.
— Он символизирует все то зло, что таится в Халдейнах, — пробормотал Лорис. — Само его существование оскорбительно для меня.
— А твое — оскорбительно для него, архиепископ, — возразил Сикард, хватая свой оружейный пояс и надевая его. — Несмотря на то, что ты иной раз слишком примитивно делишь все на зло и добро, на черное и белое, вполне возможно, что в этом мире есть и вещи серого цвета.
Глаза Лориса опасно сузились.
— Ты осмеливаешься предполагать, что можно иной раз посмотреть сквозь пальцы на то, что делает Мак-Лайн?
— Сикард не предполагает ничего столь ужасного, Эдмунд, — Кэйтрин закрепила нитку и откусила ее. — Не стоит высказываться так поспешно. Мы не враги тебе; и мы не Дерини, мы даже не сочувствуем им. Просто всех немного утомляет то, что ты постоянно выбираешь Мак-Лайна предметом своего гнева, как будто он один ответственен за нынешнюю ситуацию.
