Александр Рудазов - Сын Архидемона. (Тетралогия)
— Угу. А что будет, если родятся близнецы?
— Вот это очень нежелательно, — вздохнул Рабан. — Сам понимаешь, личинка не может раздвоиться, она выбирает кого-то одного. А второй всю жизнь считается неполноценным. В нашем мире близнецы обычно ненавидят друг друга — тот, что остался без керанке, всегда завидует другому.
— Погоди. А почему бы тогда не проглотить два яйца сразу? На всякий случай.
— Да ты что! — презрительно фыркнул Рабан. — Разве матка отдаст одной женщине сразу два яйца? Ведь если у нее только один ребенок, второй керанке просто погибнет!
— Ну и что?
— Как тебе не стыдно! — обиделся мой паразит. — Мы же разумные! Что, по-твоему, матка нас рожает, что ли… хотя погоди, неудачное сравнение…
— Ладно, проехали. Дуй дальше,
— Мы взрослеем вместе — мы и наши владельцы. Растет ребенок, развивается и керанке внутри него. Мы всю жизнь вместе, мы никогда не расстаемся. Керанке никогда не меняют своих владельцев — взрослый керенке не способен передвигаться. Сами по себе мы слепы и глухи, мы прикованы к одной точке. Я вижу только то, что видишь ты, и слышу то, что слышишь ты. Я даже вкус пищи ощущаю одновременно с тобой!
— Угу. В принципе я все понял, но ты так и не рассказал, как очутился здесь. Насколько я знаю, у нас в России никаких керанке нет. Или я что-то пропустил, пока сидел в банке?
— Это дальше. Видишь ли, мне повезло с владельцем. Мой ребенок вырос и превратился в странствующего энгаха — путешественника по мирам. Конечно, это случилось не вдруг. В наш мир забрел другой такой энгах — тоже откуда-то издалека — и взял моего владельца в ученики. Он обучил его Слову — особой комбинации ультрасигналов, с помощью которой можно переходить в соседние миры.
— Пока что логично. Дальше.
— Дальше… Дальше мы странствовали по измерениям. Очень долго, несколько веков… Я и мой владелец, мы ведь были неразделимы. Мой владелец состарился в странствиях, хотя я и поддерживал его сколько мог. И в конце концов мы оказались здесь. Один очень важный человек из соседнего измерения прознал о проекте «Зомби» и очень им заинтересовался. Вот он и отправил моего владельца разузнать как можно больше и, если получится, купить технологию. Или украсть.
— Ну вот и первая связь, — удовлетворенно заметил я. — Так твой владелец что, был вором?
— Нет! — возмутился Рабан. — Он был… ну специалистом широкого профиля. Для энгахов всегда много работы — мы торговали, возили почту из мира в мир, иногда переводили людей, ну а иногда и кое-чего посложнее… Ну ты понимаешь.
— Кое-что понимаю. А как это все связывается со мной?
— Через профессора Краевского… Скотина!
— Я?!
— Да не ты, а он! Мой владелец… да, кстати, его звали Волдрес… так вот, он не придумал ничего лучше, как заявиться к этому ублюдку и прямо предложить продать секрет проекта… Нашел с кем вести дела! Я его отговаривал, к слову. Профессор Краевский — очень любознательный человек. И очень беспринципный. Сообразив, что мой владелец не уроженец этого мира, он тут же решил узнать, что у него внутри.
— Как? — не сообразил я.
— А как это обычно делается? — горько усмехнулся Рабан. — Подсыпал какую-то дрянь в угощение, усыпил, а потом… Профессор — известный вивисектор. Если бы он дал нам хоть пару минут, Волдрес ускользнул бы в другой мир, но он же не ожидал такого подвоха… А я не мог сделать это вместо него — у меня же не было контроля над языком! А потом было уже поздно… Краевский разрезал Волдреса на кусочки, ничего интересного не обнаружил и обратился к мозгу. Про меня он, конечно, ничего не знал и очень удивился, когда отыскал в самой глубине.
— А почему же он не вивисектировал и тебя?
— Краевский — очень умный человек, этого у него не отнять. Он довольно долго изучал мозг Волдреса, прежде чем окончательно его разобрать, и заметил странную вещь — его мозг жил! Жил сам по себе, без всяких подпитывающих устройств, без техники, без всего! Конечно, это была моя заслуга — я не хотел умирать и делал все что мог, чтобы поддержать останки своего владельца в живом состоянии.
— И он догадался, что это ты?
— Естественно! Видишь ли, мозг жил до последнего. Он врезал три четверти массы, а Волдрес все еше был жив. Но вот когда он докопался до меня и извлек из убежища, Волдрес окончательно… Тут и дурак бы догадался.
— Откуда ты обо всем этом знаешь — ты же слепой? — заметил я.
— Но я же чувствовал, как он кромсает мой дом! Боль я тоже ощущаю одновременно с владельцем! В общем, когда он меня оттуда вытащил, я очень быстро стал умирать. Я ведь все-таки живой… Наверное, ему стало интересно, что я такое, и он пересадил меня на другой мозг. Твой. Конечно, я тут же закопался поглубже!
— Вот оно что… — мрачно подытожил я.
— Для начала скажи спасибо, — обиженно пробурчал Рабан. — Скорее всего, твой мозг тоже предназначался для вивисекции: ты был уже практически мертв. А я тебя оживил. Наверное, профессор Краевский уже тогда пытался решить проблему отторжения любого мозга яцхеном и решил попробовать нас с тобой в комплекте… Ну дальше ты знаешь. Нас пересадили в это тело, и мы два года сидели в репликаторе, пока процесс не завершился. А потом ты очнулся, и я начал устанавливать с тобой контакт. За пять дней управился — в принципе неплохой результат…
— Выходит, если бы не ты…
— Ты был бы материалом под микроскопом, — ехидно согласился Рабан. — Я тебе жизнь спас, неблагодарный! Причем делал это неоднократно…
— Это не значит, что мне нравится твое присутствие. Голос в голове — это шизофрения.
— Раньше ты был не против, — обиженно буркнул паразит.
— Во сне — дело другое. Мало ли какая ерунда может присниться? Впрочем, я так понял: от тебя мне не избавиться?
— Если только ты не самоубийца. Надеюсь, в аду тебя будет утешать сознание того, что я погиб одновременно с тобой.
— А с чего это ты взял, что я попаду в ад? — теперь уже обиделся я.
— А рая ты не заслужил. Чересчур уж много у тебя грехов…
— Да, кстати. По-моему, ты забыл сообщить, кем же я все-таки был до того, как попал к Краевскому. А?
— Да откуда же я знаю?! — взмолился Рабан. — Ну сам посуди! Я тебя впервые увидел уже в виде куска мяса весом в полкило. Да и не увидел, строго говоря… Я и сейчас-то тебя не вижу!
— А откуда же тебе тогда известно, что я был уравновешенным и хладнокровным?
— Ну это я в мозгу разглядел. Черты характера очень легко прочитываются. А вот прошлое… Думаешь, Краевский мне докладывал, куда он меня сажает? Да он даже не знал, что я разумный, а то бы мы так легко не расстались! Вообще удивляюсь, что он меня не расчленил, очень уж, видно, дорожил твоим проектом…
