Терри Гудкайнд - Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших [вcтавлен проп. отр.]
Мать вопросительно глянула на мужчину у стенки.
— Брат Нарев?
Мужчина растянул губы в странной улыбке. Глубокие складки пролегли вдоль крыльев его носа к краешкам губ. В этой улыбке не было веселья, как и в его темных глазах под густыми пегими бровями. На нем был грязный балахон и скуфья цвета запекшейся крови. Над ушами из-под наполовину прикрывавшей лоб скуфьи торчали вьющиеся волосы.
Потирая пальцем подбородок, он заговорил — и от звучания его голоса задрожали чашки.
— Итак, дитя, ты хочешь стать маленьким солдатом?
— Ну… нет, сударь. — Никки не понимала, какое отношение имеет солдатская служба к тому, чтобы творить добро. Мать всегда говорила, что отец пособник мерзких людей, солдат. Она говорила, что солдаты хотят одного — убивать. — Я хочу помогать нуждающимся.
— Именно это мы и пытаемся делать, дитя. — Жуткая улыбка будто приклеилась к его лицу. — Все мы — солдаты братства. Братства Порядка, или Ордена, как мы называем нашу маленькую группу. Солдаты, сражающиеся во имя справедливости.
Казалось, все стесняются смотреть ему в лицо. Бросят быстрый взгляд — и снова отводят глаза, а потом — снова быстрый взгляд. Будто его лицо — лекарство, которое нельзя принимать сразу, а нужно попивать мелким глотками, как горячую противную микстуру.
Взгляд матери заметался по сторонам. Глазки бегали, как тараканы от веника.
— Ну конечно, брат Нарев. Единственный род солдат, достойный существования, — солдаты милосердия. — Она заставила Никки встать и выпихнула ее вперед. — Никки, Брат Нарев — великий человек. Брат Нарев — верховный жрец Братства Ордена, древней секты, творящей волю Создателя на этой земле. Брат Нарев — колдун. — Она улыбнулась жрецу. — Брат Нарев, это моя дочь, Никки.
Мать подтолкнула Никки к «брату», будто вручала ее Создателю. В отличие от всех остальных Никки не могла оторвать взгляда от его глаз. Никогда она не видела таких глаз. В них ничего не было, кроме темной холодной пустоты.
— Рад с тобой познакомиться, Никки. — Он протянул руку.
— Сделай книксен и поцелуй руку, дорогая, — подсказала мать.
Никки опустилась на колено и поцеловала костяшки пальцев, старясь не коснуться губами паутины синих вен, покрывавших тыльную сторону волосатой ладони. Белые костяшки оказались холодными, но не ледяными, как она боялась.
— Добро пожаловать в наше сообщество, Никки, — произнес он глубоким рокочущим басом. — Я знаю, что под чутким руководством твоей матери ты исполнишь волю Создателя.
Никки подумала, что этот человек, наверное, похож на самого Создателя.
Больше всего из того, чем ее пугала мать, Никки боялась гнева Создателя. Она уже была достаточно взрослой и понимала, что ей пора начинать делать те добрые дела, о которых постоянно твердит мать, чтобы получить шанс на спасение. Все вокруг твердили, что ее мать — очень чуткий, высокоморальный человек. Никки тоже хотела быть хорошим человеком.
Но добрые дела казались тяжелым и суровым занятием — совсем не таким, как работа отца, где люди улыбались, смеялись и жестикулировали.
— Благодарю вас, брат Нарев, — проговорила Никки. — Я приложу все усилия, чтобы творить добро.
— В один прекрасный день с помощью таких хороших людей, как ты, мы изменим мир. Я не заблуждаюсь. В мире слишком много бессердечных людей, и нам потребуется немало времени, чтобы завоевать истинных сторонников, но все мы, сидящие в этой комнате, вместе с нашими единомышленниками по всей стране, являемся опорой надежды.
— Значит, это тайное общество? — шепотом спросила Никки.
Все засмеялись. Брат Нарев смеяться не стал, только его губы снова раздвинулись в улыбке.
— Нет, дитя. Совсем наоборот. Наше первостепенное желание и основной долг — как можно шире разнести правду о низменности людской. Создатель совершен. А мы, смертные, — лишь ничтожные черви. Мы должны сознавать нашу гнусную сущность, если надеемся избежать его справедливого гнева и заслужить освобождение в мире ином. Самопожертвование во имя всеобщего блага — единственный путь к спасению. Наше братство открыто для всех, кто желает посвятить себя благому делу и жить праведной жизнью. Большинство людей не принимают нас всерьез. Когда-нибудь они станут относиться к нам иначе.
Сверкающие мышиные глазки смотрели, не моргая, а глубокий мощный голос брата Нарева нарастал, как гневный глас Создателя.
— Наступит день, когда жаркое пламя перемен пронесется по этой земле, сжигая все устаревшее, омертвевшее и ложное, дабы новый порядок расцвел на почерневших останках зла. Когда мы очистим мир, не станет никаких властителей, повсюду будет порядок, установленный простыми людьми для простых людей. И лишь тогда не будет ни голодных, ни замерзающих, ни нищих, ни оставленных без помощи. Всеобщее благо — вот что будет превыше всего, превыше эгоистических желаний индивидуума.
Никки хотела творить добро. Действительно хотела. Но голос брата Нарева звучал так, что ей показалось, будто за ней со скрежетом захлопнулась дверь темницы.
Глаза всех присутствующих устремились на нее — настолько ли она хороша, как ее мать?
— Это звучит просто чудесно, брат Нарев.
Он кивнул.
— Так и будет, дитя. И ты поможешь приблизить тот день, И да ведут тебя твои чувства. Ты станешь солдатом, марширующим к новому мировому порядку. Это будет долгий и опасный путь. Но ты должна хранить веру. Все остальные, кто присутствует сейчас в этой комнате, вряд ли доживут до этого дня, но ты, возможно, еще увидишь в один прекрасный день тот дивный новый порядок, который наступит в нашем мире.
Никки сглотнула.
— Я буду молиться об этом, брат Нарев.
Глава 11
На следующий день, нагруженная большой корзиной с хлебом, Никки выскочила из экипажа вместе с несколькими взрослыми дамами из братства, чтобы раздать хлеб нуждающимся. Ради такого случая мать нарядила ее в красное гофрированное платьице и коротенькие белые носочки с красным орнаментом. Гордая, что наконец-то творит добро, Никки шагала по загаженной вонючей улице, неся корзинку хлеба и мечтая о том дне, когда повсюду наступит новый порядок и все воспрянут из бездны отчаяния и нищеты.
Некоторые улыбались и благодарили ее за хлеб. Другие брали хлеб молча, без улыбки. Большинство, впрочем, выражали недовольство тем, что хлеб принесли слишком поздно и буханки слишком маленькие, и вообще не того сорта. Но Никки это нисколько не обескураживало. Она повторяла беднякам слова матери, объясняла, что во всем виноват булочник, который в первую очередь печет хлеб ради собственной прибыли, а поскольку милосердие — не главное его качество, то этот хлеб он выпекает в последнюю очередь. Ей очень жаль, говорила Никки, что плохие люди относятся к беднякам, как к людям второго сорта, но в один прекрасный день Братство Порядка придет в эту страну и позаботится о том, чтобы ко всем относились одинаково.
