Глеб Вышневецкий - Гирум
После недолгого обсуждения пришли к решению: проникать в город, тихонько, не будя хозяев, обокрасть домишко на окраине, и либо найти место переночевать в городе, либо перелазить обратно за стену и с утра в обновке входить в город легально.
Через несколько минут две тени бесшумно спускались к замшелым стенам Вортока, сложенными из грубого камня. Охрана и в самом деле не блистала, так как ночные хищники давно уже баловали город напоминаниями о себе, все уже свыклись с близким соседством с Дикими землями, и мало кто пугался его, а против возможного ночного вторжения стояла сигнализация, за которую муниципалитет в свое время выложил неплохому столичному магу немало золотых монет. К тому же, независимость независимостью, но мэр никогда не забывал про день рождения барона Эрского, на земле которого располагался город, да и в другие праздники тоже присылал дорогие подарки, что сильно укрепляло добрососедские отношения. А потому и стены тоже совсем не были похожи на бастионы, как у некоторых не особо дальновидных. По этой причине, даже дилетант Смолин безо всяких проблем преодолел эту весьма относительную преграду, не говоря уж о профи Рогожине. Конечно, оба страховали себя магией, не без оснований полагая, что общий фон скроет их весьма слабые усилия.
Сигнализация, поставленная оберегать город, довольно сильно фонила, и, на взыскательный взгляд Смолина, привыкшего к куда более тонким способам контроля над магами, имела очень много серьезных недостатков, а потому и преодолеть ее ничего не стояло. Спуск со стены так же прошел без осложнений, и два товарища, наконец, добрались до своей первичной цели. Справедливо рассудив, что в мелком пятидесятитысячном городишке им долго прятаться не получится, они решили переждать в нем ровно столько, сколько может потребоваться для определения дальнейшего маршрута, вживания в новую роль, и, самое главное, поиске информации о порталах в другие миры.
* * *Город спал, погрузившись во мрак. Лишь в редких окнах горел тусклый свет свечей. Узенькие улицы старого города, помнившие прошлое куда лучше населявших его людей, игрались тенями от редких источников света, рассказывая стороннему наблюдателю некоторые из историй Вортока. Они могли бы рассказать многое о праздниках и похоронах, о победных маршах и кровавых штурмах, о свадьбах и скандалах, но к чему рассказывать все это глупым и маложивущим смертным, которым все равно нет никакого дела до мертвого камня, которые торопятся прожить свою жизнь? Вот еще двое куда-то спешат, легкими, беззвучными тенями проносясь по запутанным улочкам, явно стараясь избегать редких прохожих и стражи. Ну и пусть себе бегут. Город, выдержавший не одну осаду, переживший не один штурм, видевший множество баронов переживет и не такое отношение к себе… Это ведь осажденные и штурмующие, горожане и бароны не пережили его, а он будет стоять еще долго.
* * *— Судя по габаритам, этот ничего, — прошептала одна из теней на неизвестном никому в этом мире языке. Впрочем, весь дальнейший диалог шел на мыслеречи, а потому совершенно бесшумно.
— Годятся. Снимай запор. Отлично. Черт возьми, как они живут в такой духоте!?
— Да уж, ладно мы здесь не задерживаемся. Как думаешь, они сильно удивляться?
— Главное, чтобы не проснулись, — понеслась мысль, мигом испортившая Смолину настроение.
— Не куксись, все взял?
— Ага, уходим.
* * *— Кстати, — сказал Смолин, когда они готовились к, как они надеялись, последнему привалу под открытым небом, — нам что-то надо делать с сигнализацией.
— То есть, — не понял Рогожин, — все же нормально было.
— Нет, я имею в виду ту, которая стоит на самих воротах. Я заметил, когда мы мимо них проходили, что там стоит что-то вроде детектора М-излучения. Он среагирует на слишком значительные отклонения.
— То есть, на нас?
— Да. Не зря же Золеев не хотел нас просто убить. Ему нужны были, помимо всего прочего, еще и генераторы М-излучения. Ведь мы потребляем не весь спектр, а лишь часть его, остальное излучается обратно, и напряженность поля куда выше, чем стандартная. Тут, похоже, действует подобная проверка на излучение…
— Но мы же скрыли наши… ауры, ты прав. Нас не просекут по ним, поймут по излучению. Что предлагаешь?
— Ауры тоже надо скрыть, все же, именно они являются главным источников излучения. Я смогу закрыть свою до порога чувствительно их детектора. Погоди минутку, — и Рогожин, внимательно наблюдая за Смолиным в М-спектре, убедился, что тусклые синие и фиолетовые линии каналов сменили свой цвет на серый с вкраплениями белого.
— Ну, — сказал, тяжело дыша, Смолин, — вот примерно так. Черт, устал-то как! Сможешь?
— Попробую, — с сомнением произнес Виктор. Но спустя полчаса усилий он добился лишь некоторого обесцвечивания своих синих каналов, да смены цвета части из них в фиолетовый.
— Нет, — покачал головой Александр, — так мы спалимся, как пить дать. Гхм, попробуй это, — протянул он ему давно позабытую пластинку.
— Дмитрий Алексеев, — прочитал он выгравированную на ней надпись. — Интересный тебе подарок сделал товарищ Алексеев, видимо, прощальный? — усмехнулся он.
— Ты попробуй включить ее, а не ехидничай, — пробурчал Смолин.
Пластинка помогла куда лучше. Во всяком случае, она полностью скрывала ауру Виктора, и сама в М-диапазоне практически не излучала, что давало вполне приличные шансы на завтрашний проход.
Однако это могло привести к серьезным неприятностям, если вдруг на их пути попадется человек способный, как и они, видеть энергоинформационные оболочки. Спустя еще полчаса тяжелой работы, они, наконец, добились, чтобы прибор пропускал часть М-излучения, достаточную, чтобы сторонний наблюдатель решил, что перед ним самый обычный человек.
Глава 19
Мерк Сесил стоял у ворот и брезгливо наблюдал, как сосунки из ополчения, пыхтя, открывают тяжеленные створки. Скрип стоял при этом неимоверный, и он ругал жадин из самоуправления, объясняющих отсутствие масла стратегической хитростью, мол, враги ночью перебьют стражу, попытаются открыть ворота, и тут жуткий звук разбудит полгорода. Сосунков он тоже ругал, но так, беззлобно, скорее, по привычке, что же взять с молокососов, которых привело сюда постановление городского совета. Нет, не конкретно сюда, в эту сторожку, а вообще в ополчение. Это считалось почетной обязанностью каждого лоботряса с шестнадцати до двадцати лет три месяца в году прожить в казарме и бесплатно ходить в патрули, нести стражу на стенах и все прочее, от чего многие вполне официально откупались. Мерк понимал, что городская казна вечно пустая, и раз лентяя из города выгнать нельзя, пусть хотя бы отрабатывает, но терпеть их не мог. Потому как возни с ними было много, а толку пшик. Хорошо, что хоть их обучением ему заниматься не приходилось. Еще одни положительным моментом ему виделось то, что пока в ополчении есть такая мелюзга, нормальным людям не придется драить нужники, да заниматься прочей презренной работой. Ведь платят наемникам совсем не за это, верно? Пусть даже он и провел все детство в этом городе, да и когда служил в баронской дружине, частенько сюда наведывался. Вообще, ему, конечно, повезло, бароны редко городских себе в дружину берут. Но почти сорок лет назад, его, совсем безусого парнишку, сына кузнеца приметил тогда еще молодой, только принявший отцово наследство барон Эрский и предложил ему вступить в дружину. Он, не раздумывая, согласился, конечно, потому как родная кухня и все железки ему надоели до чертиков. А три года назад, когда Бадпин Эрский скончался, и ему пришла пора вернутся домой. Благо, братик меньший кузницу не бросил, на первое время у себя дома оставил, да и на службе он деньжат поднакопил, не просто так на шее у родственников сидит. Вот, теперь в стражу нанялся, тоже городу пользу какую-никакую приносит. Не то что эти, крестьяне беглые да лодыри, которых тут наплодили да и оставили. По хорошему, их давно за стену следовало бы отправить, да только кто же тогда в город приходить будет, если защиты в нем не найти? Вот и приходится терпеть на одного полезного человека дюжину нахлебников.
