Татьяна Устименко - Звезда моей души
Расстроенный, он трясущейся рукой подобрал поводья и внезапно обнаружил, что его сильная кисть, загоревшая за годы, проведенные под лучами Сола, покрылась сеткой старческих морщин. А ведь их не было еще каких-то пару-тройку дней назад… Морщины на руке вечно молодого, бессмертного Перворожденного?.. Что за глупость?!
«Это тебе показалось, Арцисс, – ободряюще сказал он себе, не желая поверить в очевидное. – Просто померещилось по причине усталости, недосыпания и волнений. Ты медленно съезжаешь с катушек, выражаясь словами Сильваны, это ясно как день. О, прекрасная чародейка, предательница, отрекшаяся от влюбленного в тебя Адсхорна, безумная пророчица, желаю тебе страшной смерти и вечного проклятия!..»
Шум, донесшийся до уха Арцисса, резко вырвал его из плена горестных размышлений, грубо возвращая обратно на безжизненную землю. Мимо холма тащился тяжело груженный фургон, запряженный парой изрядно отощавших волов. Король мгновенно узнал и этот зеленый полотняный верх нехитрой фуры, и сильно полинялый герб, красующийся на боку фургона, принадлежащего Туррану, лучшему кузнецу королевства. Очевидно, на сей раз во вместительном фургоне ехала вся его семья, забрав с собой все, что можно было вывезти со двора. Судя по всему, они переезжают. Но куда? Может, к родственникам? Арцисс с Турраном давненько не садились за партию в камни, уже… Да, уже целых девять недель… В последние месяцы выдалось не слишком-то много свободного времени, чтобы ходить в гости, – ведь пришла весна, и нужно сеять. Кому-то понадобится чинить плуги и точить косы… Кто же займется всеми этими наиважнейшими делами, если кузница Туррана опустеет?
Пока Турран пристраивал фургон рядом с холмом, король снял шлем и постарался придать своему лицу предельно беззаботное выражение, при этом прекрасно осознавая, что его улыбка смахивает скорее на оскал, а ввалившиеся от недосыпания глаза горят черным траурным огнем. Худощавый, белокожий и пепельноволосый кузнец передал поводья сидящей на козлах дочери и спрыгнул с фургона, подняв облако пыли, когда ноги коснулись мертвой земли. А за спиной по-прежнему зрела далекая гроза…
Кузнец низко уважительно поклонился, а затем подошел ближе к своему королю и закадычному другу детства. Он выглядел растерянным. Арцисс собрался было поприветствовать Туррана, но тот заговорил первым, грубо нарушая этикет.
– Я закопал мою лучшую наковальню на грядке, там, где Галалиэль когда-то выращивала клубнику, – извиняющимся тоном промямлил высокий кузнец. – Ты ведь помнишь, где это? Там же я спрятал и мои лучшие инструменты. Не хочу нагружать волов подобной тяжестью, они и так едва ноги таскают от голодухи… Инструменты обильно смазаны сурковым салом и лежат в моем дубовом сундуке. Я перевязал его куском шелка, чтобы дерево не промокло. Это на какое-то время должно уберечь инвентарь от ржавчины.
Король с усилием закрыл непроизвольно раскрывшийся рот, чуть не прикусив себе язык. Уж если кузнец спрятал свою любимую наковальню… Это значит, что в ближайшее время он возвращаться не собирается.
– Дружище, что…
– Если я не вернусь, – Турран отвернулся, посмотрев на тучи, – ты откопаешь мои вещи и проследишь, чтобы о них позаботились? Продай их, Арцисс, или подари кому-нибудь, кто разбирается в деле. Я не хочу, чтобы кто ни попадя бил по моей певучей наковальне. Ты ведь знаешь, я собирал эти инструменты почти двадцать лет.
– Турран… – не веря собственным ушам, пробормотал король. – Куда ты собрался?
Кузнец вновь повернулся к нему, положив руку на луку драгоценного седла. Взгляд его серых глаз стал предельно серьезным, впившись прямо в изумрудно-зеленые глаза короля.
– Надвигается буря, – пояснил он. – Так что я решил – надо ехать на северо-восток, к морю, моей родной стихии…
– Буря? – наигранно удивился король. – Ты имеешь в виду вон ту, что маячит на горизонте? Верно, друг, она выглядит плохо. Да забери меня Тьма, она выглядит просто ужасно! Но какой смысл от нее бежать? Мы и раньше видели страшные бури.
– Видели, но не такую, сьерр, – печально вздохнул кузнец. – Эта буря не из тех, которые можно пересидеть, ибо в нее вплетена древняя магия.
– Это ты о чем говоришь, Турран? – не понял, а вернее, не захотел понять Арцисс.
Прежде чем тот успел ответить, его из фургона окликнула Галалиэль:
– Ты напомнил его величеству про котлы?
– Ах да, я едва не забыл, – чуть улыбнулся Турран, снисходя до малозначительных женских хлопот. – Моя жена до блеска начистила те луженные медью котлы, которые так нравятся твоему важному придворному повару. Если он все-таки захочет их забрать, то запомни – они стоят на кухне на столе. – Произнеся это, Турран прощально кивнул Арциссу и побрел обратно к фургону, сгорбившись и тяжело припадая на правую ногу.
Король сидел в каком-то оцепенении. Его друг Турран всегда славился непреклонной прямолинейностью: он никогда не обременял себя подбором более мягких, щадящих собеседника слов, предпочитая в лоб высказать все то, что накипело у него на душе, а потом хладнокровно пойти дальше. Это стало, пожалуй, главнейшим качеством из всех тех, что нравились в нем королю. Но сегодня кузнец превзошел самого себя, ведь он только что напролом промчался сквозь разговор, уподобившись валуну, летящему сквозь отару овец, распугивая их. И королю внезапно стало страшно, жутко страшно.
Уже дойдя до фургона, кузнец вдруг обернулся и надрывно закричал умоляющим голосом:
– Уходи отсюда, друг! И забирай с собой весь свой двор, ибо там тебе понадобится каждый. Каждый! Потому что проклятые салладэ[5] идут на нас… – Он заботливо посмотрел на своего короля: – Запомни, они не остановятся, ибо им нужны наш Блентайр, наша Эврелика и наша кровь.
Арцисс обескураженно моргнул. Он уже перестал задавать себе безответные вопросы, но никак не мог прогнать их из головы. Они сбились в его мозгу, как глупое стадо, пытающееся гуртом прорваться наружу через единственные ворота, – топчущее и давящее тех, кто рядом.
– Бери с собой весь скот, друг мой, – убедительно добавил Турран. – В случае крайней нужды вы его съедите – ты сам или твои приближенные. И еще тебе понадобится молоко для детей. А если нет, то ты встретишь людей, у которых можно что-то выменять на говядину или баранину. Еды будет мало – все портится, а зимние запасы истощаются. Бери все, что есть. Сушеные бобы, овес, мед и фрукты – все.
Король бессильно покачнулся и оперся о шею коня. Он чувствовал себя слабым и разбитым. Наконец он выдавил из себя единственный вопрос:
– Зачем и за что нам все это?
