Флоринда Доннер - Жизнь-в-сновидении
Вместо того, чтобы разозлиться или быть задетой, я рассмеялась; его юмор доставил мне огромное удовольствие. Единственная Нибелунген, которую я знала, обитала в книгах моего отца по немецкой мифологии. Зигфрид и Нибелунген. Насколько я могла вспомнить, они были волшебными существами карликового роста, которые жили под землей.
— Ты что, называешь меня карликом? — спросила я в шутку.
— Боже сохрани! — запротестовал он. — Я называю тебя немецким мифическим созданием.
Вскоре после этого, словно нам было больше нечего делать, мы отправились в горы Санта Сьюзана, к тому месту, где встретились. Никто из нас не проронил ни слова, когда мы сидели на краю обрыва, окидывая взглядом индейское кладбище. Движимые чисто дружеским импульсом, мы сидели там в тишине, не замечая, как день постепенно превращается в ночь.
Глава 7
Кортез припарковал свой фургон у подножия холма. Он обошел вокруг кабины и с подлинным изяществом помог мне выйти из машины. Я почувствовала облегчение, что мы наконец сделали остановку, хотя не могла сообразить, почему. Мы были посреди неизвестно чего. Мы ехали с раннего утра. Дневная жара, ровная пустыня, безжалостное солнце и дорожная пыль обратились в неясные воспоминания по мере того, как я вдыхала холодный тяжелый ночной воздух.
Взбитый ветром воздух вертелся вокруг нас словно что-то ощутимое, живое. Луны не было. И звезды, количество и яркость которых были невероятны, казалось, лишь подчеркивали наше уединение. Под этим неуютным сиянием пустыня и холмы, что раскинулись вокруг нас, почти невидимые, были полны теней и приглушенных звуков. Я попыталась сориентироваться, посмотрев на небо, но не смогла выделить на нем ни одного созвездия.
— Мы глядим на восток, — прошептал Джо Кортез, словно я высказала свои мысли вслух, затем принялся терпеливо показывать мне главные созвездия летнего неба. Запомнить мне удалось только звезду Вегу, поскольку ее название напомнило мне имя испанского писателя семнадцатого века Лопе де Вега.
Мы сидели в тишине на крыше его фургона, и я мысленно перебирала события нашего путешествия.
Меньше чем двадцать четыре часа назад, когда мы перекусывали в японском ресторане в пригороде Лос-Анжелеса, он вдруг ни с того ни с сего спросил меня, не составлю ли я ему компанию в путешествии в Сонору на несколько дней.
— С удовольствием поеду, — импульсивно выпалила я. — Учебный семестр закончился. Я свободна. Когда ты собираешься выезжать?
— Сегодня вечером! — ответил он. — Фактически, как только мы закончим нашу трапезу.
Я засмеялась, будучи уверена, что его приглашение было шуткой.
— Я не могу так вот просто сорваться с места, — заметила я. Как насчет завтра?
— Сегодня вечером, — сказал он мягко и настойчиво, затем протянул руку и очень официально пожал мою. Только когда я заметила в его глазах огоньки удовольствия и озорства, до меня дошло, что это означало не прощание, а заключение договора.
— Когда решения приняты, нужно немедленно начинать действовать в соответствии с ними, — произнес он, оставив слова висеть передо мной в воздухе. Мы оба уставились на них, словно они и в самом деле имели форму и размер.
Я кивнула, вряд ли сознавая, что принимаю решение. Поворот судьбы был здесь, вне меня, наготове, он был неизбежен. Мне не пришлось ничего предпринимать, чтобы вызвать его.
Внезапно я с поразительной живостью вспомнила свою предыдущую поездку в Сонору годом раньше. Тело содрогнулось от страха и потрясения, когда картины — никак не связанные в своей последовательности — завертелись у меня глубоко внутри. События этой странной поездки так основательно стерлись из моего сознания, что до этого момента я жила так, словно их вообще никогда не было. Однако сейчас они предстали перед моим мысленным взором так ясно, как в тот день, когда произошли.
Содрогнувшись, но не от холода, а от невыразимого ужаса, я повернулась, чтобы посмотреть на Джо Кортеза и рассказать ему о своей поездке. Он неподвижно смотрел на меня со странной силой. Его глаза были словно туннели, глубокие и темные, они вобрали в себя мое смятение. Кроме того, под их воздействием картины той поездки отступили. И как только они потеряли свой заряд, в моем сознании остались лишь пустые банальные мысли. В этот момент я в своей обычной самоуверенной манере решила, что не стану ничего рассказывать Джо Кортезу, поскольку настоящее приключение само выбирает свой путь, и самые восхитительные запоминающиеся события моей жизни — это те, у которых я не становилась на пути.
— Как ты хочешь, чтобы я тебя называла? Джо Кортез или Карлос Кастанеда? — спросила я с противной женской игривостью.
Медный цвет его лица озарился улыбкой.
— Я твой детский приятель. Дай мне имя. Я зову тебя нибелунга.
Я никак не могла выбрать подходящее имя и спросила его:
— А в твоих именах есть какой-то порядок?
— Пожалуй, — сказал он задумчиво, — Джо Кортез — это повар, садовник, мастер на все руки; это внимательный и задумчивый человек. Карлос Кастанеда — это человек из академического мира, но я думаю, ты его еще не встречала.
Он с улыбкой неотрывно смотрел на меня. В его улыбке было что-то детское, что-то, вызывающее глубокое доверие.
Я решила, что буду звать его Джо Кортез.
Мы провели ночь — в разных комнатах — в мотеле в Юме, штат Аризона. После того, как мы выбрались из Лос-Анжелеса, я всю дорогу изводила себя беспокойством по поводу того, как мы будем спать. Временами меня одолевал страх, что он набросится на меня прежде, чем мы доберемся до мотеля. В конце концов, он был сильным молодым мужчиной, чересчур самоуверенным и агрессивным. Я бы так не беспокоилась, если бы он был американцем или европейцем. Но поскольку он был из Латинской Америки, я просто знала, что у него на уме. Принять приглашение провести с ним несколько дней означало, что я желаю разделить с ним постель.
Его задумчивость и тактичное обращение со мной на протяжении длительной поездки прекрасно вписывались в то, что я о нем думала: он готовил почву.
Мы добрались до мотеля поздней ночью. Он отправился в кабинет управляющего справиться о комнатах для нас. Я осталась в машине, мысленно разыгрывая один мрачный сценарий за другим.
Я была так поглощена своими фантазиями, что не заметила, как он вернулся. Услышав, как он звенит передо мной связкой ключей, я подпрыгнула на сиденье и выронила бумажную коричневую сумку, которую держала в руках, подсознательно прижимая к груди. В ней лежали все мои принадлежности туалета, которые мы купили по дороге.
