Сергей Шведов - Шатун
– Шалопуга! – шепнул Клыч в спину боготуру.
– Вижу, – спокойно отозвался Торуса.
Он действительно уже успел приметить наблюдателя, притаившегося в развилке дуба на противоположном краю лесной поляны, на которую должен был ступить из зарослей Торусов конь.
– Может, сбить его с дерева? – предложил Клыч. – Он у меня как на ладони.
Судя по всему, наблюдатель чужаков еще не обнаружил, иначе не вел бы себя так вольно, выставив неприкрытую грудь на всеобщее обозрение.
– Бродяга! – презрительно сплюнул через губу Клыч. Торуса наконец обнаружил второго, более осмотрительного, чем его приятель, притаившегося за соседним стволом почти у самой земли.
– Приколи его к дереву, – велел Торуса, Клычу, – но не до смерти.
Сам боготур тоже взялся за лук. Две стрелы свистнули почти одновременно, а в ответ вскрикнули потревоженные ими люди. Торуса послал коня на поляну вслед за стрелой и поспел к месту события даже раньше, чем подстреленный им человек свалился на землю. Шалопуга, впрочем, почти не пострадал, стрела лишь слегка поцарапала его руку, сжимавшую лук. Теперь лук валялся под деревом, а сам незадачливый сторож потирал ушибленный бок и смотрел испуганными глазами на подскакавшего боготура. Второго бродягу Клыч пришпилил к дереву так удачно, что тот никак не мог оторваться от ствола и спрыгнуть на землю, а потому и орал в ужасе.
– Снимите его! – крикнул Торуса Клычу и Влаху и, повернувшись к стоявшему перед ним лесному разбойнику, спросил: – Кому служишь?
– Боготуру Рогволду.
По рогатому шелому и знакам на щите он уже опознал в Торусе боготура, а потому успокоился. Встреча с хазарами закончилась бы для него немедленной смертью, но с Велесовым ближником он рассчитывал договориться.
– До Рогволдова стана далеко?
– С версту будет, – охотно отозвался шалопуга.
Был он невелик ростом, но в движениях ловок; сбитый с дерева, все-таки умудрился приземлиться, не сломав при этом ни рук, ни ног. Ничего злодейского Торуса в его облике не обнаружил, наверняка из разоренных смердов, которых нужда гонит в лес за пропитанием. Клыч с Влахом, смеясь, притащили второго шалопугу. Этот пострадал еще меньше, чем собрат по разбойному ремеслу, стрела пробила всего лишь ворот его кожуха. А орал он от испуга, неожиданно потеряв опору и повиснув в воздухе.
– Давно в изгоях? – спросил Торуса.
– Как погорели, так и пошли, – посмурнел лицом первый, – малые и старые у добрых людей просить, а нам деваться некуда – либо в закупы идти, либо в шалопуги.
– А родовичи почему не помогли? – спросил Клыч.
– А кто поможет? – зло сплюнул под ноги второй, отошедший от испуга. – Старшине нажитки дороже славянской правды, а простые людины и рады бы, да нечем.
– Путных разбойников из вас не получится, – усмехнулся Торуса. – И коли захотите к земле вернуться, то приходите к Листянину городцу, я новосельцам помощь даю.
Рогволд, похоже, не слишком опасался хазарской мести, ибо на всем пути до его стана незваные гости не встретили больше сторожей. И только когда в воздухе запахло дымом костров и варевом, их наконец окликнули. В вышедшем навстречу мечнике Торуса опознал Зорю, Рогволдова родовича, и приветливо махнул ему рукой.
– Слышали мы, что повезло тебе, боготур, – сказал мечник, – и вроде мы теперь с тобой в соседях.
– В соседях, – подтвердил Торуса. – Заехал вот навестить старых друзей.
Вздумай Торуса сам дорогу искать, так, пожалуй, заблудился бы в подземных переходах, где к тому же было темно, хоть глаз коли. Время от времени Зоря подавал голос, – видимо, предупреждал таившуюся по углам стражу, что идут свои. А закончилось это плутание в потемках в просторной и неожиданно светлой пещере. Торуса даже прикрыл глаза рукой, ступив неожиданно для себя под солнечные лучи.
Встретили его раскатистым смехом. По этому смеху Торуса, еще не открыв глаза, опознал Рогволда. Веселым человеком был младший брат погибшего князя Твердислава, если, конечно, не впадал в буйную ярость из-за действительных и мнимых обид. В ярости же он удержу не знал, а бычья сила сделала его в такие минуты просто опасным. Торуса не без удовольствия разглядывал старого друга. Рогволд был высок ростом, плечист, с толстой шеей, увенчанной крупной, лобастой головой. Бороды он не носил, а рыжие усы гнутой подковой сбегали к подбородку. Серые глаза Рогволда светились весельем, а тяжелая рука дружески похлопывала Торусу по спине. Боготур Рогволд, к слову сказать, неплохо устроился в старом схроне. Пещера была суха, чистый речной песок бодренько похрустывал под лаптями молодки, которая взялась прислуживать боготурам.
– При ней можешь говорить без опаски, – кивнул в сторону женки Рогволд. – Я ей верю как самому себе.
Торуса женщинам вообще не верил, и уж тем более он не собирался доверяться этой вертлявой смуглянке с хитрыми карими глазами. Хотя и признал, что женка хороша собой: черноволоса, широкозада, полногруда, да и ростом ее боги не обидели. Такая в драке не каждому мужику уступит.
Гость из братины отпил, но четырем углам кланяться не стал. Ибо не в дом он пришел к боготуру, а во временное пристанище. Рогволд Торусово поведение оценил и вздохнул тяжко:
– Живу ныне изгоем.
Торуса сочувственно закивал головой. Несправедливо поступают с Рогволдом. Явно против Велесовой правды. Назвать боготура безвинным нельзя, но и вина его не та, чтобы взыскивать полной мерой.
Рогволд сочувственные слова гостя слушал с удовольствием и посверкивал в его сторону смеющимся глазом. Боготур уже сообразил, что осторожный и тороватый Торуса наведался в его стан неспроста. И уж наверняка не без согласия князя Всеволода. Даром, что ли, числится Торуса среди самых близких к Великому князю боготуров.
– Когда это было, чтобы хазарский ган в радимичском городе судил да рядил?! – возмущенно выкрикнул Рогволд, подливая вина в кубок гостя.
Кубок был чужой, неславянской работы и, скорее всего, был отобран у хабибу, подвернувшихся под горячую боготурскую руку. И вино у боготура было хорошее и тоже, конечно, чужое.
– Ган Митус приехал в Берестень, – сказал Торуса, – а с ним две сотни хазар. Так что сил у гана Горазда более чем достаточно.
Рогволд этой вестью явно огорчился, даже лицо у него потемнело. Наверняка рассчитывал пощипать трехсотенного хазарского гана без большого шума, а ныне получался совсем другой расклад.
– Берестяне мне обещали поддержку. Старейшины младших родов отдадут за меня свои голоса. И в дружине щенка Будимира есть мои сторонники.
– Берестяне тебе не простят, если ты начнешь ратиться в городе с большой кровью и разрухой, – остерег боготура Торуса. – Здесь хитрость нужна.
