Марина Ефиминюк - Ловец Душ
– Деваху ищут, – цокнул языком Антон. – Эх, мне бы её повстречать! Мы бы договорились, по-хорошему. – Они с Тимохой переглянулись и загоготали, как сущие идиоты. О чем я, собственно, и прошипела сквозь зубы.
– Конечна, подними правую ногу, на губу наступи – охотно поддержал разговор Митрофан. – За неё этот купец такие деньжищи предложил, что наёмники дела свои побросали, арбалеты схватили и по лесам её вылавливают. Вона, даже стражи, и те заработать хотят, рыскают по всем дорогам, подводы простукивают.
– Поди, забрюхатил её купеческий отпрыск, – хохотнул Плошкин, – вот она его и порешила.
– А может, он сам сдох? – не выдержала я и вешалась в спор, слушать отвратительные предположения касательно собственной персоны —дело малоприятное. – К примеру, он отравился ядом, подмешанным в брагу, когда с девицей той в дешёвой таверне ужинал? – прошипела я, не спуская с Антона тяжёлого «ясноокого» взгляда.
Тот не выдержал и отвернулся.
– Хорош, малец, байки ляпать, – проворчал в бороду Митрофан, отчего-то обсуждать убийцу расхотелось. – Так сказал, что до костей пробрало.
Я сама помрачнела. Признаться, меня действительно пытались выловить по всей Окии. Арсений не пожалел денег, чтобы найти обладателя одной из половин Ловца. Знал бы он, что нет у меня заклинания, давно бы убрал, а так все силы задействовал, лишь бы схватить. Иногда мне становилось жутко: вдруг узнают, несмотря на мужскую одежду, обрезанные волосы и главное – чистое, без всяких родимых пятен лицо? За такой невиданный гонорар меня не только выловят, но и четвертуют голыми руками, предварительно придушив моей собственной отрезанной косой. Я мечтала об одном – отомстить раньше, чем это произойдёт.
Я не жаловала Вьюжный, да что там греха таить, я его ужасно боялась. Пять лет назад накуролесила и, заметая следы, я скрылась в Торуси, где меня никто не знал. Возвращаться в места прежней славы было страшно – гляди, кто узнает.
Город встречал нелепой статуей героя, убивающего клыкастого дракона, и высокой посеревшей городской стеной. Замёрзшие стражи, закутанные в зеленые с красными нашивками вытертые душегрейки, топтались у открытых ворот. На поясах висели одинаковые побелевшие от мороза мечи. За въезд они потребовали штоф вина и одно кожаное полотнище, которое тут же уложили на снег вместо настила.
– Я слышал, что мы товар везём для Романа Менщикова, – услыхала я тихий разговор Антона и Тимофея. – Денис надеется на хороший куш, а нам бы только встретиться с ним, – глядишь, новую работу получим.
Сердце моё пустилось выстукивать чечётку. Роман Менщиков – фигура известная: гениальный лекарь, спасший мне жизнь, гениальный злодей, её же загубивший. Хотя не бывает людей хороших и плохих. Может, Дед и навредил мне тогда, что убегать пришлось, зато ведь из добрых побуждений и дружеских чувств.
Я прислушалась к словам Тимофея.
– Он на нас даже не посмотрит, – громко произнёс тугоухий, – не того мы поля ягоды!
– Чего ты орёшь? – цыкнул на него Антоха и покосился на Давидыва, которого боялся как огня, несмотря на собственное физическое превосходство.
Я хмыкнула: значит, наш верный Плошкин решил предать хозяина и переметнуться к Менщикову. Что же, умно, да только не мёдом у Деда мазано, далеко не мёдом.
На большой торговой площади собралась толпа горожан.
– Эй, Митрофан, – я нагнала старика и кивнула на сборище, – что это?
– Новобранцев в армию призывают, – подстёгивая мерина по откормленным бокам, процедил он. Мы как раз выехали на большую улицу, ведущую к главному городскому храму. Лошадиные копыта застучали по подмороженной, едва припорошенной снежком брусчатке, полозья подводы заскребли и застонали. – Поговаривают, что наш Распрекрасный войну объявить собирается. Сейчас на Калужию и Бейджанию зуб точит, а потом на Тульяндию с Серпуховичами пойдёт. Ты чего, новостей на базарах не читаешь?
Я покачала головой. Почитаешь тут новости на газетных листах, приколоченных рядом с собственным портретом! Война – это плохо. Война в мои планы не входила. Значит, границы перекроют, как северные, так и южные – проехать через страну будет не просто. Интересно, сколько времени у меня осталось?
– Чего, пацан, опечалился? – хохотнул Антон. – Боишься, в служивые загребут? Не бойся! Таких не берут!
Раздался общий гогот. Все-таки, чем больше узнаю мужчин, тем милее мне болотный демон. Вот подавай такому косоглазому Антохе каждый день кашу да щи, глядишь, он тебя ещё и за косу из милости потаскает.
– Олух косоглазый, – едва слышно буркнула я. Страх Божий сочно тявкнул, даже в ухе зазвенело.
На церковной площади перед храмом с припорошенными снегом маковками куполов шёл крёстный ход. Бородатый батюшка с кадилом в руках охаживал прихожан дымком, пахнущим дурман-травой. Я едва заметно дёрнула губами в усмешке. Храм этот был известен на всю Окию своим богатством, а секрет был прост: отец настоятель подсыпал дурман-траву в кадило с тем расчётом, что одурманенные куреньями прихожане будут больше жертвовать на богоугодные дела. Эту маленькую хитрость священник изобрёл ещё в начале своей карьеры и теперь на деньги незадачливых верующих отгрохал большой городской храм, где святые лики на фресках подозрительно напоминали богатых благотворителей (естественно, данное безобразие учинялось за отдельную плату). Например, Николай Угодник лицом вышел в начальника местной тюрьмы, а Дева Мария подозрительно смахивала на градоправителя.
Уже темнело, когда, выстояв не один затор, мы оказались на другом конце Вьюжного, где и должны были отгрузить половину товара. Когда отряд проезжал шумную, ярко освещённую таверну, бравые перевозчики дружно сглотнули слюну и загрустили, не рассчитывая появиться здесь раньше полуночи. Уставший до чертей Давидыв нахохлился. Он злился на разволновавшийся отряд.
– Фгол, – гаркнул он нервно, – вот тебе деньги, – в воздухе мелькнул кошель, который я подхватила у самого носа; внутри весело звякнули монетки, – тебе снимать комнату.
Я потрусила к веселящейся таверне.
Первое, что бросилось в глаза, когда я перешагнула порог, моё собственное лубяное изображение, висевшее над горящим камином. Местные шутники по пьяному делу метали в него ножи, а поддатый чеканщик погребальных барельефов не далее как вчера пририсовал длинные клыки и кольцо в ноздрю. Вокруг хохотали, румяная подавальщица в бесстыжем, на три пальца выше щиколоток, платье носилась с большими пивными кружками, расплёскивая на подол пенистые капли. Я быстро прошмыгнула к стойке. Демон, разбуженный пьяным гамом, зашевелился в заплечной сумке и едва слышно тявкнул.
– Любезный... – Голос у меня получился тоненький, хозяин даже ухом не повёл, продолжая кокетничать с дамой среднего возраста и грандиозных размеров. – Любезный, – сказала я погромче, тот перевёл на меня раздражённый взгляд, – мне бы общую комнату на семерых.
