Терри Пратчетт - Последний герой
— Я? — Госпожа раскрыла руку. На каждой ладони лежала игральная кость, единицей вверх. Но вот она тряхнула запястьями, и они слились в одну, удлинняясь, переплетаясь, превращаясь в шипящую змею, вьющуюся в воздухе — и пропали.
— Я… один шанс на миллион, — сказал она.
— Да ну? — сказал Коэн, изумленный менее, чем должен был бы быть, по мнению менестреля. — А другие шансы, где они?
— Я — и они тоже.
Коэн засопел.
— Тогда вы не леди.
— Э, это же не настоящие… — начал менестрель.
— О, а что я должен был сказать? — сказал Коэн. — Я должен был сказать «Оох, да, хозяйка, спасибо огромное»? Не дождетесь. Говорят, что удача любит храбрых, но я скажу, что видел слишком много храбрецов, пошедших в бой и не вернувшихся назад. Да к черту все эти… Эй, что с тобой?
Менестрель не сводил глаз с бога, стоящего сбоку от толпы.
— Это же ты, да? — прорычал он. — Ты Нугган, да?
Маленький бог сделал шаг назад, но совершил ошибку, пытаясь сохранить достоинство.
— Молчать, смертный!
— Да ты… ты… Пятнадцать лет! Пятнадцать проклятых лет я не знал вкус чеснока! А священникам во всей округе приходилось вставать с рассветом, чтобы успеть вытоптать все грибы! Да ты хоть знаешь, сколько стоит малюсенький кусочек шоколада в нашем городе, и на что люди способны пойти ради него? — менестрель растолкал Орду и встал перед пытающимся отступить божеством, замахнувшись лирой.
— Я поражу тебя молнией! — пропищал Нугган, закрываясь от него руками.
— Не сможешь! Не здесь! Ты только в миру способен на это! Здесь ты способен лишь на иллюзии и блеф! И на запугивания. Так вот почему такие молитвы… испуганные люди пытаются подружиться с задирой! У нас строят все эти храмы, а ты… а ты — ничтожество, способное лишь…
Коэн мягко положил ему руку на плечо.
— Хорошо сказано, парень. Хорошо сказано. Но тебе пора.
— Брокколи, — прошептал Оффлер Свиифо, Богу Срубленных Деревьев. — С брокколи не ошибешься.
— Я запрещаю практиковать панупунитопластию, — сказал Свиифо.
— А што это?
— Не знаю, но они боятся.
— Дайте, я разок ему врежу… — кричал менестрель.
— Слушай, сынок, погоди, — говорил Коэн, стараясь удержать его. — Для этой лиры у тебя найдется другое применение, чем разбить ее о чью-то голову, понимаешь? Несколько коротких стишков — тех, что как пристанут, так и не отвяжутся. Слушай меня, слушай, ты вообще заметил, что я с тобой говорю?…У меня есть меч, очень неплохой, но все эти колюще-режущие предметы могут только помочь кое-кому выжить, слушай. А песня может сделать кое-кого бессмертным. Хорошего или плохого!
Менестрель немного расслабился, но только совсем немного. Нугган спрятался среди остальных богов.
— Он дождется, когда я выйду за ворота… — рычал менестрель.
— Он будет занят! Маздам, нажимай на поршень!
— Ах, ваши знаменнитые фейерверки, — сказал Слепой Ио. — Но, дорогие смертные, огонь не может нанести вред богам…
— Ну чтож, — сказал Коэн, — надейтесь на это. Потому что через минуту-другую вершина этой горы будет похожа на вулкан. И все в мире это увидят. Интересно, будут ли они после этого верить в богов?
— Ха! — усмехнулся Рок, но несколько более сообразительных богов внезапно серьезно задумались.
— Но в любом случае, — продолжил Коэн, — мы вовсе не собираемся уничтожить богов. Мы собираемся попытаться. В следующий раз кое-кто попытается упорнее.
— Но все, к чему это приведет, так это к тому, что уничтожены будете вы, — сказал Рок, но несколько крепко задумавшися богов стали медленно пробираться к выходу.
— И что мы потеряем? — сказал Малыш Вилли. — Рано или поздно все равно умирать. Мы готовы к смерти.
— Мы всегда были готовы к смерти, — сказал Калеб Разрушитель.
— Вот почему мы так долго прожили, — сказал Малыш Вилли.
— Но… почему все так мрачно? — спросил Слепой Ио. — Вы прожили долгую, интересную жизнь, и великий круговорот природы…
— Ач, пусть великий кругворот природы подавится моей набедренной повязкой! — сказал Стукнутый Хэмиш.
— Это немногие хотели бы сделать, — сказал Коэн. — Я, конечно, не мастак всякие речи говорить, но… Я думаю, мы решились на это, потому что пришло наше время умереть, понимаете? И потому что один малый подошел к краю мира и, увидев все другие миры там, залился слезами, потму что жизнь только одна. Вселенная такая огромная, а жизнь такая короткая. И это неправильно…
Боги же оглядывались по сторонам.
***Крылья раскололись и сломались. Фюзеляж ударился о булыжники и проехался по ним.
— А теперь — паникуйте, — сказал Ринсвинд. Разбитый Змей продолжал скрежетать по вымощеной плитами улице. Запах горелого дерева становился все сильнее и сильнее.
К Ринсвинду протянулась бледная рука.
— Я рекомендую вам, — сказал Леонард, — схватится за что-нибудь.
Он нажал на маленькую ручку с пометкой «Шекарб».
Теперь Змей остановился. Но крайне неустойчиво.
Боги смотрели вниз.
В странной деревянной птице открылся люк. Крышка отвалилась и покатилась по земле.
Боги увидели, как наружу вылезла фигура. Это, должно быть, был герой, только слишком уж чистый.
Он посмотрел по сторонам, снял шлем и отдал честь.
— Добрый вечер, ваши всемогущества, — сказал он. — Приношу свои извинения, но дело не терпит отлагательств. Но я воспользуюсь этой возможностью и скажу вам от лица всех людей Диска, что у вас замечательная работа.
Он промаршировал к Орде, проходя мимо изумленных богов, и остановился перед Коэном.
— Коэн Варвар?
— А тебе-то что? — Коэн был озадачен.
— Я капитан Моркоу, Городская Стража Анк-Морпорка, и настоящим я объявляю вас арестованным за организацию сговора с целью уничтожить мир. Вы имеете право хранить молчание…
— А я и не собираюсь ничего говорить, — Коэн достал меч. — Я просто снесу твою…ную башку.
— Тихо, тихо, — быстро сказал Малыш Вилли. — Ты знаешь, кто мы такие?
— Так точно, сэр. Думаю, да. Вы — Малыш Вилли, также известный как Шальной Вил, Вильгельм Косарь, Великий…
— И ты собираешься арестовать нас? Ты сказал, что ты вроде какой-то стражник?
— Вы правы, сэр.
— В свое время мы убили сотни стражников, парень!
— Мне неприятно слышать это, сэр.
— И чего тебе платят, мальчик? — спросил Калеб.
— Сорок три доллара в месяц, господин Разрушитель. С довольствием.
Орда зашлась смехом. Затем Моркоу достал меч.
— Я должен уточнить, сэр. То, что вы собирались сделать, уничтожило бы мир.
— Только этот кусочек, малыш, — сказал Коэн. — А теперь, иди-ка домой и…
