Кирилл Кащеев - Спасти дракона
Глава 12. Чудесный бал
Такси припарковалось у парковой колоннады, но Танька не шелохнулась. Слишком много событий в последнее время было связано с этим парком. На другом его конце, у Днепра, на ветвях березы по-прежнему висит шитый символами весны рушник, над которым Танька с Иркой поклялись в вечной дружбе. Сама решила, что она – Иркин продюсер, сама сказала это вслух, фактически Слово ведьмы дала, и теперь она не может подвести Ирку! Не сейчас, когда Иркин парень в беде, сама Ирка в опасности, и даже Иркина бабка оказалась не бабкой. То есть не той бабкой, за которую она себя выдавала. То есть никакой другой бабки просто не было! Как все запутано! Она распахнула дверцу и побежала к колоннаде у входа в парк. Замерла между бледно-желтых колонн – стройная девичья фигурка на вершине ниспадающей, как водопад, лестницы. Поглядела вниз, на украшенный колоннами фасад и размашистые «крылья», обнимающие мощенную булыжником площадь.
– По дворцу у Кумушницы серокожий гуляет, «по беломраморну крыльцу», – скривилась Танька. И подметая подолом старинные выщербленные ступени, светлой тенью в сумерках заскользила вниз по лестнице к дворцу светлейшего князя Потемкина.
«Серокожий наверняка ждет – иначе стала бы Кумушница трепаться! – Танькины каблуки звонко цокали по полированному граниту дорожки. – Я не могу явиться сюда со спецназом из вовкулаков и ведьм – да и толку? Серокожий переиграл нас, еще когда Айт с Иркой были тут. Лезть вдвоем с Богданом – идиотизм. А вот в одиночку, как ни странно, остается шанс, что серокожий не испугается одной маленькой глупой ведьмы и все-таки захочет поговорить».
По плечам пробежал озноб – Танька кожей чувствовала, как ей самой не хочется пользоваться этим шансом! Она потому и Богдану ничего не сказала – если бы он попробовал ее отговорить, если б напомнил, как это опасно… она бы, скорее всего, согласилась. Радостно и с облегчением.
– Нельзя давать своей трусости шанс! – Танька остановилась у освещенных единственным фонарем дубовых дверей. – Хотя что я буду делать, если Богдан вовремя не посмотрит свою почту… Все, без паники!
В конце концов, у нее есть туз в рукаве, о котором пока не знает никто. Танька нервно одернула узкие рукава вечернего платья, расправила опускающийся в глубокий вырез светлый закрученный локон и решительно потянула тяжелую дверь. Остановилась на пороге отделанного мрамором холла… совершенно пустого. Над головой на высоте второго этажа смыкали полукруг перила балюстрады, со сводчатого потолка хрустальной гроздью свисала многоярусная люстра – выключенная. Лишь свет обыкновенной настольной лампы рассеивал мрак, отражаясь в хромированных перилах пропускного турникета, воткнутого посреди холла. Сидящая за старым скрипучим столом вахтерша оторвалась от вязания и недоуменно воззрилась на девочку в бальном платье.
– А где бал? – растерялась Танька. – В Интернете было объявление…
– Вот это? – вахтерша ткнула в объявление на стене. Такое же, как и в Интернете:
«Студия бального танца: краковяк, полька, галоп, мазурка, полонез. Опытные педагоги, лауреаты конкурсов бальных танцев. Занятия в группах. Кавалерам – 50 % скидки. На новогодние и майские праздники – настоящий бал! Бальные платья у женщин и смокинги/фраки у мужчин».
Только внизу еще была приписка: «Для тех, кому за тридцать».
– А ты небось нафантазировала? Я в твоем возрасте тоже мечтала… – вахтерша ностальгически вздохнула.
– Ну кто-то же здесь есть! – взмолилась Танька. Она не могла ошибиться: не на Дворец же культуры железнодорожников намекала Кумушница! Там и балов не бывает. – Можно, я хоть посмотрю?
– Смотри, – пожала плечами вахтерша. – На садовую лестницу иди, они там фотографируются. – Вахтерша ткнула спицами в дверь на другом конце холла. – Закончат – сюда отплясывать придут. Только на кавалера не рассчитывай! – вслед Таньке прокричала она. – За кавалеров тут убивают.
Танька распахнула дверь. То ли пять, то ли шесть тетенек, чьи округлые телеса были втиснуты в кружевные бочки кринолинов, позировали на ступеньках. Между ними, придавленные, как повидло между толстыми кусками хлеба, вымученно улыбались двое тощих лысоватых мужичков в мешковатых фраках. На Танькин вкус кавалеры и впрямь были… с пятидесятипроцентной скидкой, но, судя по ревнивым взглядам дам, тут и такие редкость. Чуть в стороне дожидалась единственная стройная и профессионально ухоженная женщина, судя по всему, она и была «педагогом, победительницей конкурсов».
– Ну что, девки, хватит щелкаться? – прокуренным басом сказала тетеха в ярко-розовом платье с рюшками и детской циркониевой диадемой на крашеных блондинистых волосах. – Пошли… побалимся.
Танька тихо хрюкнула, потрясенная новым дополнением к великому и могучему русскому языку. Розово-циркониевая блондинка развернулась, как авианосец у речного причала, мужичков раскидало кринолином:
– Эй, ты кто такая?
– Я… Наша школа планирует бал на окончание седьмого класса… – импровизируя на ходу, начала Танька. – Мне поручили посмотреть…
– Вас, наверное, наш менеджер прислал! – Преподавательница гибким танцевальным движением обошла циркониевую блондинку, одним взглядом словно вобрала в себя всю Таньку, включая платье, сумочку-мешочек на запястье и туфли – и расцвела улыбкой: – Только организация бала или подготовительные занятия тоже? – Она чуть сдвинула брови, оглядела Таньку еще раз и удовлетворенно кивнула. – Вы, я вижу, танцуете, и именно бальные!
– Как вы сразу определили? – почтительно восхитилась Танька.
– Постановка ног, голову держите, спину… У кого учились?
– У папеньки в имении, моя гувернантка mademoiselle Жюстин… – автоматически начала Танька и осеклась. – Это немножко из другой жизни[9], – пробормотала она.
– Потом, может, про свои дела поговорите? – громыхнула блондинка. – У нас время оплачено.
– Ох, простите, конечно! – Преподавательница кивнула Таньке и заторопилась обратно в холл. Гремя связкой ключей, объявилась вахтерша. Иронически поглядела на мыкающуюся в хвосте бальной процессии Таньку, распахнула белые с позолотой двери и щелкнула выключателем. Залу залил свет.
– У нас тут выставка местного художника «Знаменитые люди нашего города». Портреты не посшибайте своими плясками, – строго объявила вахтерша. На тетенек в кринолинах с одной стены мрачно глядел полуголый Султан Рахманов[10], а с другой – восседающий на тачанке батька Махно. Холл и остальные залы так и остались погруженными во мрак. Свет в зале казался слишком ярким, оттого зловещим, в нежилой тишине дворца голоса звучали странно и неприятно, так что все невольно старались говорить шепотом. Только розово-циркониевую тетеньку ничто не смущало.
